Что было на веку... Странички воспоминаний

Добравшись до Архангельска, мы переплыли на Кольский полу­остров. На кладбище в Кузомени поражали огромные кресты, отда­ленно напоминавшие людей с мощным размахом рук. Их засыпало волнами песка, било ветрами. Некоторые уже упали, другие клони­лись к земле, но еще держались. Величественно-трагическое было зрелище.

Симпатичнейший местный учитель, у которого мы переночева­ли, повез нас потом на лодке вверх по реке поближе к «месту назна­чения» — деревне Варзуга. С нытьем и капризами увязался с нами и его отпрыск, который, когда мы его в пути угостили шоколадны­ми конфетами, неожиданно одну за другой побросал их в воду, к не­малому смущению отца. Ларчик просто открывался: мать работала продавцов в магазине, и, видимо, сыночек ни в чем отказу не знал. Как тут было не припомнить сийские рассказы...

Оставшуюся часть пути мы одолевали пешком, любуясь уже завидевшимся вдали силуэтом прекрасной шатровой церкви. В поисках очередного пристанища толкнулись и чью-то избу, откуда были спроважены в другую, куда скромнее, без сеней (оказалось, хозяин перед войной стпоил — не достроил).

Постучались, вошли. Хозяйка лежала на кровати, но, выслушав нашу просьбицу, встала — не без явной натуги: у Степаниды Егоровны Поповой, которую мы скоро, как и все, будем зватт тетей Стешей, вечно спину ломило — с тех пор, как в холодном море стаивала (рыбачила в войну).

Тетя Стеша — из самых лучших встреченных нами за жизнь людей! Работящая, скромнейшая и в то же время полная чувстыа собственного достоинства. Многое, наверное, оставалось в ее натуре невыявленным, нераскрытым. Она рассказывала, что была однажды направлена то ли на какую-то выставку, то ли на курсы. Во всяком случае, некие лекции им там читали, чему-то учили. Так ей дня было мало, и она ночами занималась! Соседки по комнате, где их поселили, невзначай пробудясь, поражались; опять эта сумасшедшая до свету сидит!

Нина быстро завоевала симпатию хозяйки, и тетя Стеша не только рассказывала нам о своей нелегкой судьбе (муж пропал без вести, как и многие в тех краях), пела частушки, подчас озорные, но и дали прочесть почти стершиеся письма из армии.

Одно так меня тронуло, что я потом не раз цитировал ето в пе­чати и в устных выступлениях. Оно стоит и вашего внимания, читатель:

«Скоро, наверно, уйдем поближе к основному делу, для чего призваны сюда. Ждем с часу на час. что скоро придется уезжать, так что скоро судьба наша будет решать нашу жизнь и последствия. Но, Стешенька, только не расстраивайся и очень не жалей меня, я иду на хорошее дело, на защиту родины, а если и последствия постигнут несчастные меня, тоже крепитесь, этим самым для себя будете делать лучше».

В ветхих листочках, в не совсем складных словах дышали любовь к своей «дорогой и горячо любимой до конца... жизни незабвенной». желание посильно утешить, приободрить ее, и качалось, письмо, как жар костра — угольком, того гляди могло «стрельнуть» обжигающей песенной строчкой:

Пусть свет и радость прежних встреч

Нам светят в трудный час.

А коль придется в землю лечь,

Так это ж только раз.

...И что положено кому, —

Пусть каждый совершит.

На следующий год я предлагал Нине снова поехать в Варзугу, но надо было знать мою жену, вечно опасавшуюся быть назойливой: а не стесним ли мы тетю Стешу в ее крохотной избенке? Да и в новые дали тянуло.

Мы звали ее к себе, но как-то не додумались просто заранее пос­лать деньги на поездку: тогда бы она, наверное, сочла бы себя «обя­занной» приехать. Зато ее любопытный сосед, будучи в Москве, при­шел даже незваным!

Вскоре тетя Стеша умерла... Смотрю на ее фотографию в празд­ничном, но таком, в сущности, скромном наряде, которую мы у нее выпросили, и думаю, как ее судьба похожа на другую, столь же дра­матичную — и, увы, типичную — смоленской тетки Дарьи, о кото­рой писал поэт:

С ее терпеньем безнадежным,

С ее избою без сеней

И трудоднем пустопорожним,

И трудоночью не полней.

Вечная ей память! Спасибо, что слегка уже знакомый читателю Станислав Панкратов посвятил ей в своей книге целый очерк.

Летом 1973 года мы отправились на Мезень. Из Архангельска прилетели в большое село Лешуконское, где по всему берегу стояли прекрасные большие дома с коньками на крышах.

Конечно, и в прошлые годы мы не раз любовались могучими се­верными постройками. Но тут зрелище было особенно впечатляю­щим: эдакий богатырский строй, вызывавший мысли о тех, кто все это возводил. За каждым домом, думалось, стоит своя история.

И все же в Лешуконском мы не задержались: хотелось поднять­ся выше по Мезени, и мы — снова на самолетик (старый знакомый Ан-2), который доставил нас на конечный пункт намеченного марш­рута — в деревню Вожгора. Никогошеньки мы там не знали, но не­званых гостей тут же приютили работавший на почте Павел Алексе­евич Поташов и его жена Ульяна Алексеевна.