Что было, то было. На Шаболовке, в ту осень...

«Сказать?» Мне хочется поделиться с ней своими воспоминаниями, но вместо этого я неожиданно для себя говорю:

— Дядя Ваня вернулся!

— Какой дядя Ваня?

— Верин муж. Неужели забыла про него?

— Ну-у… — недоверчиво произносит Галка.

— Честное слово! — восклицаю я.

Галка смотрит на меня: не розыгрыш ли? Я не обижаюсь. Я и сам смотрел бы так, если бы мне сообщили эту новость: ведь в нашем огромном дворе никто не верил, что может произойти такое чудо, что дядя Ваня живой. Никто, кроме Веры.

— Обманываешь… — Галка верит и не верит мне.

— С какой стати? Я его первый увидел, крикнул, Вера услышала, сразу прибежала. Они полчаса во дворе стояли, все говорили, говорили, говорили.

— Что говорили?

— Разное. Он про волосы спрашивал. Они как пьяные были. А потом я отошел. Сама понимаешь, нехорошо подслушивать.

Галка кидает на меня быстрый взгляд. В ее глазах тепло, понимание.

— Постарел он?

— Вроде бы. Я не присматривался, их прошлую жизнь вспоминал.

Галка задумывается и спустя минуту взволнованно говорит:

— Пусть будет счастлива Вера!

— Мне тоже хочется этого!

Несколько минут мы молчим. Потом я перевожу взгляд на малыша, сидящего в коляске. Боже мой, как он похож на Гришку! Такой же нос, рот, такие же брови, такой же подбородок.

— Попов, — говорю я.

— Вылитый.

— Сколько ему?

— У нас сегодня день рождения, — говорит Галка, беря сына на руки. — Нам сегодня в шесть утра годик исполнился.

Я лихорадочно соображаю, что бы подарить этому человечку, сосущему с серьезным видом свой палец. Вспоминаю, что дома есть конфеты, очень хорошие конфеты, купленные матерью в коммерческом магазине в день моего возвращения.

— Подожди меня, — говорю я Галке и срываюсь с места.

Конфеты лежат в сахарнице, под салфеткой. Их не так уж много. Я хватаю горсть и бегу обратно.

— Поздравляю тебя, малыш! — говорю я и сую ему конфеты.

Галкин сын таращит глаза. Конфеты падают Галка сажает мальчугана в коляску, и мы начинаем собирать конфеты. Наши головы соприкасаются, руки — тоже. Чувствую: на щеках выступает краска, сердце колотится, словно выпрыгнуть хочет. Боюсь взглянуть на Галку. Кажется: если взгляну, то… Сам не знаю, что будет, просто боюсь. Не хочу расставаться с той радостью, которая наполняет меня сейчас. Мне давно не было так хорошо.

Собрав конфеты, мы снова садимся на лавочку, взволнованные и смущенные. Несколько минут сидим молча. Малыш — Галка называет его Колей — с сосредоточенным видом сдирает с конфеты обертку. Пальчики работают плохо, обертка не поддается. Коля начинает хныкать.

— Трудись, сын, трудись, — говорит Галка. — Привыкай все делать сам.

Коля ревет в голос.

— Не мучь его, — прошу я, — разверни конфету.

Галка качает головой.

— У него же сегодня день рождения! Ему сегодня все можно!

— Правда. — Галка улыбается и, склонившись над коляской, снимает бумажную обертку. Коля сразу стихает.

Солнечные блики лежат на опавших листьях, играют на Галкином платье — скромном, но сшитом с большим вкусом.

— Красивое платье, — хвалю я, ибо чувствую: надо что-то сказать.

— Из старья перешила, — отвечает Галка. — Заново скроила — и вот.

— Сама?

— Конечно.

— Вон ты какая. Ты, оказывается, и рукодельница.

— Жизнь всему научит.

Я смотрю на Галку. Красивей ее я еще никого не встречал. А Лида? Лида… Да года назад я и в мыслях не допускал, что смогу разлюбить ее.

В Галкиных глазах покой и счастье. В них много света, много доброты. Пушистая, наспех заплетенная коса сбегает с плеча. Меня все волнует и привлекает в Галке: пушистая коса, располневшая талия, стройные ноги в стоптанных на один бок туфлях, лицо с большим ртом и огромными глазами, в которых пока покой и счастье, а что будет в них через минуту — неизвестно.

— Как ты живешь теперь? — спрашиваю я.

— Как все, — отвечает Галка.

— Трудно тебе одной с малышом.

— Он сейчас в детский садик ходит. У меня выходной сегодня — вот я и решила побыть с ним. А так Авдотья Фатьяновна помогает.

— Ве-ко-ву-ха?

— Я и сама удивляюсь. — Галка улыбается. — Она всегда относилась к нам как-то странно. Особенно к матери.

— А почему?

— Не знаю. — Галка смотрит мне прямо в глаза.

«Не знает, — убеждаюсь я. — Значит, Вековуха ничего не рассказала ей».