Что другие думают во мне

– Ничего не происходит, – ответил ей Михаэль, – несколько отдельных случаев, которые повергли господина Шапиро в истерику.

– Это не так, – возразил я, – кто-то пытается нас уничтожить.

– Позвольте усомниться, мистер кома, – сказал Михаэль. – То, что твоя бывшая пыталась довести тебя до сердечного приступа, не значит, что перед нами всемирный заговор с целью уничтожить читателей мыслей.

– А как же те, кто поджидал меня дома вчера? – спросил я, разозлившись.

– Опять-таки – вызывает беспокойство, и, конечно же, неприятно для тебя, но это необязательно заговор против всех нас, – сказал Михаэль. – Слушай, в мире существует всего несколько десятков людей, которые вообще знают о существовании читателей мыслей, я уж молчу о том, что это за люди…

– Так если все в порядке, почему ты здесь? – хриплым голосом спросил Аарон Иври со скрещенными на груди руками.

– Перерыв, отпуск, – ответил Михаэль. – Возможность побыть с единомышленниками. Человеку нужно иногда менять обстановку. Думаю, я тут не один такой.

Хагай Мизрахи, частный сыщик, поднял руку с бутылкой колы.

– Я тоже, – сказал он, – приехал немного развеяться. Я всерьез не думаю, что нас пытаются уничтожить.

– Правда? – Мерав воткнула в него острый взгляд. – Отпуск? Так вот что это для вас?

Хагай взглянул на нее с улыбкой:

– Понятное дело, есть вероятность, что что-то действительно происходит, но, честно говоря, я не особо верю, что нахожусь в опасности. Немногие знают о моей способности, даже мои клиенты по большей части не догадываются. Возможность побыть с другими, посидеть, поговорить, поиграть в нарды, поесть пиццы, как нормальные люди, – это немалое искушение само по себе. Нам надо создать что-то вроде постоянной коммуны.

– Вот уж действительно жаль, что мы не позвали вас всех сюда раньше, – саркастически заметила Мерав, – надо было устроить какой-нибудь ретрит[9] на выходных. Или подожди-ка, может быть, мы звали?

– Тебе надо вступить в Объединение, – сонно сказал Мишель с другого конца стола, – мы организуем такие встречи примерно раз в четыре месяца. У нас есть небольшая гостиница, даже две гостиницы рядом, специально для читателей мыслей, которым необходимо уединиться. У нас хоть и нет датчиков и лунок для гольфа, – он подмигнул Мерав, – но зато тихо и спокойно.

Хагай наклонился к Мерав и добавил:

– Понятное дело, если что-то случится, мы все тут будем делать все, что нужно. У меня лично есть маленький пистолет, который всегда при мне, и он может пригодиться, я уверен. Но ты не должна предъявлять претензии к тем, кто на двадцать процентов хочет защитить себя и на восемьдесят – познакомиться с другими читателями. Не удивлюсь, если почти все здесь собрались, чтобы сбежать от этого проклятия, от слышания мыслей…

Тишина воцарилась за столом. Все вдруг принялись сосредоточенно жевать, потупив взоры.

– Но… но это же ужасно – воспринимать это так! Почему «проклятие»? – возмутилась Сиван. – У нас своя миссия в мире. Наша чувствительность, то, что мы улавливаем мысли, – это наше благословение. Нам самим решать, прятаться ли от мира в своей раковине, как улитка, или понять, как впустить мир в себя сквозь трещины в нашем сознании, чтобы сделать его лучше.

Я увидел, как Михаэль закатил глаза, а Мерав прикусила губу, сдерживаясь, чтобы не сказать что-нибудь резкое.

Аарон Иври, все это время тихо сидевший в сторонке, медленно заговорил:

– Девочка моя, мне уже много лет. Я видел мир глазами обычного человека и глазами читателя мыслей и могу сказать тебе, что мы не знаем о людях больше, просто потому что слышим их потаенные мысли. Все, что ты слышишь, проходит сквозь твои фильтры. Даже если будешь стоять рядом с Бэтменом и слушать его мысли, все равно не поймешь, каково это – быть Бэтменом.

– Но дело вообще не в том, – услышал я свой голос, – знаем или не знаем. Это только мешает. Когда слушаешь мысли всех подряд, не можешь ничего достичь сам, потому что каждый раз это не ты. Ты не знаешь, хочешь на самом деле чего-то или нет, потому что, возможно, этого хочет другой.

– Подлинность, – сказала Сиван, и мы посмотрели друг на друга.

– Да, – сказал я.

Михаэль усмехнулся.

– Некоторая часть нашего тела – это не человеческие клетки. Это бактерии, вирусы и прочее. Тогда почему ты так уверен, что твои мысли должны быть чисты? Ты правда думаешь, что уединение и размышления откроют тебе, кто ты есть на самом деле? Ты – это трение о мир, то, как ты отвечаешь ему, то, как вещи извне погружаются в тебя.

– Мы не все тут «чувствуем атмосферу», как ты, – сказал Бони.

Михаэль зло обрушился на него:

– Ну да, я слышу только в общих чертах, и что? Будешь сразу отвергать все, что я говорю? Я не собираюсь оправдываться. Я могу сидеть в комнате, полной людей, и быть с ними на одной волне, а вам приходится сидеть дома и заниматься самокопанием.

– Я всего лишь пытаюсь сказать, что… – начал было оправдываться Бони.