Что, если это мы

И что-то меняется. Мы не выключаем игру, но Бен сдвигает ноутбук обратно на подушку. После чего… Это сложно объяснить, но он отчасти затаскивает меня на себя, так что мы еще не лежим, но уже точно и не сидим. Руки Бена забираются мне под рубашку, и от ощущения теплых ладоней на спине она немедленно покрывается мурашками. Я, в свою очередь, запускаю пальцы ему в волосы и целую со звенящей от пустоты головой. Где-то на фоне продолжает играть музыка из «Симсов», но я едва ее слышу — так оглушительно стучит сердце Бена.

Наконец он отстраняется, тяжело дыша.

— Может, снимем это? — Бен подцепляет пальцем одну из пуговиц рубашки — кажется, сам изрядно напуганный.

— А ты хочешь?..

Он быстро кивает.

— Окей.

Я отодвигаюсь, при этом немного с него съехав. Сердце колотится с такой силой, что почти гудит.

— К твоему сведению, чертовски сложно расстегивать пуговицы трясущимися руками, — замечаю я, и, хотя это ни разу не шутка, мы оба смеемся.

Бен продолжает улыбаться, даже когда в комнате воцаряется тишина. Взгляд карих глаз задерживается на моем лице, потом перемещается на грудь и наконец — на скомканную рубашку у меня на коленях.

— Симпатичная майка. — Бен подцепляет нижний край пальцами и вопросительно на меня смотрит. Я киваю.

Следующее, что я помню, — мы лежим рядом в одних боксерах.

— Все в порядке? — спрашивает он мягко, и я киваю ему куда-то в изгиб шеи.

Бен пробегает пальцами по моим плечам и спине — а потом наклоняется и целует так яростно, что я окончательно забываю, как дышать. Теплая кожа, прилегающая к моей, почти обжигает. В итоге я набираюсь смелости и опускаю ладонь ему на живот — однако он тут же застывает и принимается ерзать.

— Мне лучше не…

— Нет-нет, все нормально.

Бен долго выдыхает. Некоторое время мы просто смотрим друг на друга, улыбаясь.

— Что ж, — говорю я в итоге. — Может, попробуем…

Он распахивает глаза.

— А ты хочешь?

— Наверное. То есть да. Да.

— Ага. Ладно.

Он привлекает меня к себе, и несколько секунд мы остаемся в такой позе: грудь к груди, щека к щеке. Затем, очень медленно, его пальцы спускаются к моим боксерам и проникают под резинку, где и замирают.

— Все в порядке?

Вот черт. Я беззвучно смеюсь.

— Ага.

Это происходит на самом деле. Не во сне. Не в фантазиях. Все мое тело знает, что сейчас случится.

Пальцы сдвигаются чуть ниже. Думаю, теперь эрекция у меня не спадет примерно до пенсии. Бен продолжает смотреть мне прямо в глаза, держа в руках, словно хрустальную вазу. Даже мне очевидно, как сильно он нервничает.

Еще сантиметр, и сердце застревает где-то в горле. Как это может происходить на самом деле? Как это может происходить со мной? С тем самым мной, который еще сегодня утром проснулся на двухъярусной кровати дедушки Мильтона?

— Так хорошо? — шепчет Бен.

Я киваю, хотя к глазам подступают предательские слезы. Просто… Не знаю. Как это работает? Нет, серьезно, как вообще устроен процесс? Кто определяет, что делать, и в какой последовательности, и когда наступает очередь презервативов, и что со смазкой? Я ни черта  не знаю о смазке. А Бен так близко, смотрит нежно и испытующе, и он-то наверняка в курсе механики — хотя зря я его не предупредил, что обязательно облажаюсь в постели. Если только он сам уже не догадался. Если только он уже не думает, что все это — ошибка, и я ошибка, и секс — ошибка, да и чем еще может быть секс? Если так подумать, это же ДИКОСТЬ. И хотеть его тоже дико. И вообще, я…

— Все нормально? — спрашивает Бен.

— Кажется, я сейчас сдохну от ужаса.

— О. — Его глаза расширяются. — Ладно.

— Прости, пожалуйста.

— Нет! Артур. — Он мягко целует меня и раскрывает руки для объятия. — Все в порядке, слышишь? Иди сюда.

Я приникаю к нему, спрятав голову на плече, и он крепко меня обнимает.

— Прости, прости, прости, — бормочу я едва слышно.

— Не за что извиняться. — Он целует меня еще раз. — Если ты не готов, ничего страшного. Это нормально.

— Я был готов! Или думал, что был… — Я зажмуриваюсь. — Не знаю.

— Попробуем в другой день. Никакой катастрофы.

— Не очень-то много у нас осталось этих дней.

Он прижимается своей головой к моей.

— Знаю.

Несколько секунд мы молча лежим и дышим.

— Я тебя разочаровал? — осмеливаюсь я наконец.

— Нисколько. Я просто рад, что ты здесь.

— Я тоже. — В горле опять встает ком. — Боже. Бен.

— М-м-м?

— Ты так мне нравишься. Это даже пугает.

Он чуть отодвигается, чтобы видеть мои глаза.

— Почему пугает?

— Ну, во-первых, из-за тебя мне не хочется уезжать домой.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал домой, — отвечает он.

— Правда?

Бен улыбается.

— Думаешь, я шучу?

— Не знаю. — У меня вырывается вздох. — Я ничего не знаю. Ни как это должно выглядеть, ни как должно ощущаться. Знаю только, что ты мне чертовски нравишься. Для меня все серьезно.

— Для меня тоже.

— Правда? — Я уже устал считать, в который раз задаю этот вопрос.

— Господи, Артур. — Он снова меня целует. —  Te quiero. Estoy enamorado.  Ты даже не представляешь.

И хотя я ни слова не знаю по-испански, взглянув ему в лицо, я понимаю всё.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

БЕН

30 июля, понедельник