Что, если это мы

— Только давайте вы на этот раз ограничитесь дружбой, — добавляет Артур. — Безо всяких «что, если» романтического характера. А то, знаешь ли, один горячий парень со связями в суде может буквально устроить тебе разрыв сердца.

— Угроза смерти принята к сведению. — Здорово, что Артуру хватает самообладания о таком шутить. — Я надеялся, что Харриет на неделе заглянет ко мне и заберет коробку для Хадсона, но теперь думаю, что могу отдать ее и сам.

— Ты не обязан ее возвращать.

— Но я хочу.

— Нет, правда. Мне не нужно, чтобы ты избавлялся от его подарков или удалял пятьдесят шесть фотографий в инстаграме. Сейчас все иначе. Я уверен в твоих чувствах. И сам прикончил бы любого, кто попытается стереть меня из твоей жизни.

— Какой ты сегодня кровожадный, — присвистываю я. — И все же… Я хочу сделать это просто для себя.

Мне не нужны напоминания о том Хадсоне, который исчез с началом наших отношений. Не теперь, когда я пытаюсь помнить его другом, а не бойфрендом.

Я усилием воли возвращаюсь в настоящий момент, в день рождения Артура. Мы устраиваемся поудобнее, и он принимается за чтение главы. Мне доставляет неподдельное удовольствие наблюдать, как он смеется над шутками своего героя, которым я так старался придать его стиль. Каждый раз, когда король Артуро целует Бен-Жамина, Артур целует меня тоже. Даже не верится, что мы могли сегодня не увидеться. И вообще больше никогда.

Наконец глава подходит к финалу.

— Я люблю тебя, Артур.

Он поворачивается ко мне в полной темноте.

— Te amo , Бен.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

АРТУР

5 августа, воскресенье

Просыпаюсь я от того, что Дилан едва не щекочет мне нос бородой.

— Джентльмены, ПРОСЬБА СРОЧНО РАСЦЕПИТЬ ЧЛЕНЫ. У НАС ЭКСТРЕННАЯ СИТУАЦИЯ.

— Члены… не так работают.

Дилан подмигивает.

— Поверь, я знаю, как работают члены.

Бен притягивает меня к себе и что-то недовольно бормочет в плечо.

— И прикройте наготу. Подумайте о детях!

— Это даже близко… не нагота. — Бен садится и с зевком одергивает футболку. — Строго говоря, на нас одежды больше, чем на тебе.

Дилан шевелит бровями.

— Это намек?

— Угу. Тебе одеться.

— Так что за экстренная ситуация? — спрашиваю я.

— Мы собираемся за пончиками, — отвечает Дилан. — И нуждаемся в рекомендациях.

Бен недоуменно моргает.

— Ты разбудил нас ради пончиков?

— Именно.

— Окей, а «Данкин Донатс» сразу отметается, или…

— Ты серьезно собираешься порекомендовать мне «Данкин Донатс»?

— А что с ним не так?

Дилан вздрагивает.

— Прошу прощения, но это «Старбакс» мира пончиков.

— В «Старбаксе» тоже есть пончики, — возражает Бен. — «Старбакс» мира пончиков — это и есть «Старбакс».

— Биг-Бен, ты выше этого.

Саманта просовывает голову в дверь.

— Эй, мы идем в «Бирд Папа» ^[54]  за завтраком. Бен, ты с нами?

— Надевай штаны, Бен-10 ^[55] , — не терпящим возражений голосом приказывает Дилан. — Ты нужен своей стране.

Когда я захожу в гостиную, Джесси валяется на диване, закинув ноги на колени Итану. До меня вдруг доходит, что это первый раз за все лето, когда мы остались втроем.

Я плюхаюсь в кресло и подбираю под себя ноги.

— Так странно.

Джесси издает нервный смешок.

— Что странно?

— Не знаю. Что вы здесь. В Нью-Йорке. И встречаетесь!

— А у тебя бойфренд, — отвечает Джесси. — И на редкость симпатичный.

— Ха. Точно.

— Вы с ним разобрались? Теперь все в порядке?

— В полном. По крайней мере, еще на два дня.

Я пытаюсь выжать улыбку, но она упорно не пристает к лицу.

Джесси выжидательно смотрит на меня.

— А вы…

— Нет. Не знаю. Мы это еще не обсуждали.

— Возможно, стоило бы, — говорит Джесси.

У меня перехватывает дыхание.

— Угу.

Теперь руки Итана блуждают по… икрам Джесси? Или это скорее голени? Я стараюсь не пялиться, но черт возьми. Похожие ощущения я испытывал лет в двенадцать, когда папа внезапно сбрил бороду — и хотя, конечно, остался папой, первое время я его искренне не узнавал. Никак не получалось совместить привычный образ с новой картинкой. Сейчас я точно так же не могу уложить в голове изменившуюся реальность. Хотя и пытаюсь.

— Арт, мне правда очень жаль, что мы сразу не рассказали тебе… о нас. Понимаю, как странно все это выглядит.

— Ничего странного. — Я торопливо мотаю головой. — Это я повел себя странно. Просто… Наверное, я почувствовал себя как Амнерис в «Аиде» ^[56] . Будто должен был все это предвидеть.

— Чувак, — вздыхает Итан. — Прости нас. Это мы виноваты. Мы тебя заамнерили.

— Вы не могли бы говорить по-английски? — интересуется Джесси.

— Нет, это я должен просить прощения. Серьезно, в понедельник я повел себя как полный придурок. Если вы счастливы, то я тоже за вас счастлив!

— Но…

— И я буквально ненавижу себя за то, как отреагировал. Что заставил вас чувствовать себя плохо.

— А я, — говорит Итан, — ненавижу себя за то, что ты из-за моего молчания думал, будто у меня проблемы с твоей ориентацией.

— Да я сам себя накрутил.

Итан качает головой.

— Мне стоило выразиться яснее. И отвечать тебе каждый день. Прости, Арт.

— Я не в обиде.

— Знаю. Просто жалею, что не повел себя по-другому.

В гостиной воцаряется тишина.