Что, если это мы

Отвечает мне голосовая почта. Еще с минуту я сижу и сверлю взглядом телефон, одним ухом прислушиваясь к «Радиохед» из чьей-то комнаты. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. И я не о романтическом типе беспомощности, как у Элайзы Скайлер. Нет, с таким чувством ты наблюдаешь за гибелью «Титаника», буквально желая залезть в экран и своими руками вытащить тонущий корабль.

Сообщение от Майки: Эй, ты куда пропал?

Надо ему ответить. А лучше — взять себя в руки и вернуться на вечеринку. Она даже не ужасна. По сути, вся движуха заключается в том, что ребята из акапелльного хора сидят у Майки на кровати и пьют кто что горазд. Именно так и выглядит университет — по крайней мере Уэслианский. Словно ботаники пришли к власти, выпнули всех школьных звезд и завладели их травкой и алкоголем. Не то чтобы студенческий досуг сводился только к пьянкам и курению, конечно. Многие просто сидят где-нибудь, болтают, играют или занимаются творчеством — иногда нагишом. И мне это нравится. В смысле не сокурсники нагишом, а царящая здесь да-нам-плевательская атмосфера.

А еще в Уэслианском университете самые симпатичные парни — намного симпатичнее, чем в остальных университетах Коннектикута (которые останутся безымянными, пока мне не захочется их назвать). Так что я ничуть не расстроился, когда Йель внес меня в лист ожидания. Надо думать, именно так сюда и попадают клевые мальчики. Скажем, Майки — обладатель обесцвеченных волос, очков в модной оправе и выдающегося таланта к поцелуям. Я бы даже поместил его третьим в список из шести парней, с которыми целовался. Вторым будет однокурсник Джесси по Брауновскому университету. Первым — Бен.

Бен . Вот кому надо позвонить. Он знает все о расставаниях — и, что важнее, знает Итана. Однако особенно важно то, что прямо сейчас на мне рубашка, кардиган и очки, в которых я выгляжу очень сексуально — как Бен однажды признался, выпив лишнего.

Он отвечает после первого же гудка.

— А я только что о тебе думал!

— Да ну?

Бен кивает.

— И в детали ты меня, разумеется, не посвятишь?

— Не-а.

Его лицо расплывается в ухмылке, и… ого. Нам стоит чаще созваниваться по скайпу, потому что его улыбка — однозначно моя любимая. Со времени последнего селфи он подстригся: теперь пряди на макушке длиннее, но смотрится это очень изящно. Нет, не просто изящно — потрясающе. Конечно, я отмечаю это совершенно платонически, среди других абсолютно платонических мыслей о Бене. Пускай он и сидит на кровати. Не то чтобы я часто вспоминал, чем на ней занимались мы. Кровать — отличный предмет мебели, очень функциональный. Вот и все.

Бен откидывается на подушки и зевает.

— Что-то случилось?

Я решаю не тянуть.

— Джесси бросила Итана.

Бен рывком садится.

— Охренеть.

— Скажи? Так странно.

— Да уж… Как они?

Я поудобнее вытягиваю ноги, готовясь к долгому разговору.

— Джесси вроде нормально. Итан… Ты давно заглядывал в инстаграм?

— Утром где-то.

— Бен, это ужасно. Он выложил сторис, где поет «Я укрою тебя» из «Богемы», и плачет, и… Не знаю, как тут можно самому не зарыдать.

Бен ежится.

— О-хо-хо.

— Что ты бы сейчас ни вообразил, поверь, в реальности все еще хуже. Просто зайди и посмотри.

— Бедный Итан.

— И не говори. — Я подпираю щеку ладонью. — Потом ведь станет лучше?

— Ты имеешь в виду после расставания?

— Ага. В смысле я расставался только с тобой, и наше расставание было восхитительным.

Бен смеется.

— Лучший разрыв в истории.

— Точно. На пять с плюсом. — Я вздыхаю. — Может, Итан и Джесси тоже выкарабкаются?

— Может. Надеюсь на это.

— Как думаешь, стоит съездить к нему в Виргинский? Это не будет выглядеть, будто я принял чью-то сторону? Джесси ведь тоже мой друг.

— Сложный вопрос. — Бен морщит нос, и это так чертовски мило, что сердце невольно пропускает удар. В жизни не забуду эти веснушки. — Но со временем действительно становится легче. Посмотри на меня и Хадсона.

Я сужаю глаза.

— Спасибо, что-то не хочется.

— Мне льстит, как ты к нему ревнуешь. До сих пор.

— Всегда.

Бен с улыбкой качает головой.

— Я к тому, что мы с Хадсоном это пережили. Да, это уже не прежняя наша дружба, но мы общаемся. Переписываемся. Не особенно много, но…

Дверь дальше по коридору распахивается, и меня внезапно окружают девочки в шарфах, перчатках и с чирлидерскими помпонами. Они громкие, счастливые, раскрасневшиеся — думаю, не в последнюю очередь от выпитого, — и одна, пробегая мимо, стукается со мной кулаком.

— Ты вообще где? — спрашивает Бен.

— В Проходе. Северном проходе, если точнее.

— Вы называете это Проходом? Люди живут в Проходе ?

— Ага. Более того, закатывают тут вечеринки. Я только что сбежал с одной.

— Вау, — присвистывает Бен. — И кто ее устроил?

Я чувствую, как краснею.

— Один парень. Я тебе рассказывал.

— А, точно. Твой приятель по акапелльному хору.

— Майки.

— Круто. — Бен делает паузу. — А вы с ним…

— Нет, — говорю я быстро. — Нет-нет-нет. В смысле он милый. Но его же зовут как моего папу!

— Ну, в этом он не виноват.

— А еще он считает «Гамильтона» клевым, но не великим. И не любит видеоигры. Жуть, правда?

— Артур, ты их тоже не любишь.