Что гложет Гилберта Грейпа?

Раньше по случаю кончины кого-нибудь из выдающихся горожан мистер Лэмсон закрывал магазин на целый день, но сегодня, чтобы не давать фору конкурентам, мы открыты с семи утра и до полудня. Значит, у нас будет два часа на то, чтобы привести себя в порядок и добраться до церкви. «Фудленд» работает даже в праздники — что уж говорить о дне похорон владельца последнего в городе страхового агентства. В конце концов, бизнес есть бизнес, тем более что с похорон все возвращаются голодными. Думаю, похороны лишний раз напоминают, что человек смертен, а покуда мы живы, надо успеть как следует подзаправиться. Только, пожалуйста, не говорите об этом моей маме. Должно быть, сегодня весь город ломанулся в «Фудленд»: у нас — ни души. Сейчас примерно четверть двенадцатого. Пока я распаковываю двухлитровые тетрапаки цельного молока, в магазине хлопает дверь. Мистер Лэмсон занят на складе, так что я пулей мчусь по проходу номер один и вижу две пары детских ручонок, жадно хватающих шоколадные батончики, жевательную резинку и тюбики ирисок «Тутси роллз». А затем слышу приятный женский голос:

— Берите все, что хотите.

Останавливаюсь возле посетителей:

— Тодд, Даг, привет.

— Мальчики, поздоровайтесь с Гилбертом Грейпом.

Мелкие как в рот воды набрали.

Щеголяют в одинаковых синих костюмчиках, а миссис Бетти Карвер — в черном платье, соблазнительней которого я в жизни не видал. Кабы не печальные события и присутствие детей, взять бы ее за руку, отвести в тесную подсобку, задрать это платье, развернуть ее спиной да чпокнуть сзади.

— Я сказала мальчикам, что они могут выбрать все, что душе угодно. Не думай, пожалуйста, что я плохая мать.

— И в мыслях, — говорю, — такого не было.

У мальчишек зареванный вид. В руках еле удерживают груды шоколадных батончиков, конфет и упаковок жвачки. Для себя миссис Карвер просит пачку сигарет и советуется: не следует ли женщинам курить только ментоловые?

— Не знаю, — говорю.

И она требует пачку «Салема», чтобы, мол, походить на тех рекламных девушек. И ведь явно верит, что курение пойдет на пользу ее внешности.

— Кен запрещал мне курить. Это вредно для здоровья. Но все мы знаем, где сейчас Кен, правда?

Глядя на нее, ненадолго забываю, что это единственная женщина, которую я видел голышом.

— Гилберт, сделай одолжение, пробей чек. Нам еще нужно успеть в церковь.

— Для вас — бесплатно.

— Ой нет, пожалуйста. Я настаиваю.

— Нет, мэм.

Она уже полезла в кошелек, но застыла, услышав от меня «мэм».

— Похоже, — говорит, — ты кое-что забыл.

Мне хочется сказать: «Такое не забывается. Невозможно забыть наш первый поцелуй, невозможно забыть, как ты учила меня прижимать тебя к себе, как твои руки знакомились с моим телом. Невозможно забыть туалет на бензоколонке, наше тайное место на берегу Скунсовой речки, наши ласки у тебя на кухонном полу». Но я молчу. Смотрю на нее так, будто впервые вижу. Передо мной покупательница, я — работник торговли. Она улыбается. Знает, что забыть я не смогу. Ей, между прочим, гораздо легче будет забыть.

Начинаю пробивать шоколадные батончики, жвачку… время от времени отпускаю какой-нибудь товар без оплаты. Миссис Карвер вынимает две двадцатки.

— С вас всего двенадцать семьдесят пять.

— Сдачу оставь себе.

Если она хотела, чтобы я почувствовал себя проституткой, ей это удалось.

— Я не смогу это принять.

— Сможешь. И должен. Ради меня.

Вжимаюсь в кассовый прилавок, чтобы скрыть эрекцию. Миссис Карвер отсылает сыновей к черному траурному лимузину, который — до меня только что дошло — все это время ожидал на парковке. За рулем сидит Бобби Макбёрни. Он и хотел бы мне помахать, но на работе не положено.

— Для них это стало большим ударом, — говорит миссис Карвер, имея в виду сыновей.

— Мм?..

— Для моих мальчиков это стало ударом.

— Еще бы.

— Да, тебе ли не знать, правда? — Она кладет левую руку — ту, что с обручальным кольцом, — поверх моей ладони. — Сколько тебе было, когда твой отец…

— Семь лет.

— Надо же, как и Тодду.

— Да.

— Значит, ты понимаешь, каково им сейчас.

— Да. Думаю, да.

— Конечно понимаешь. — Она отпускает мою руку и начинает постукивать пачкой сигарет по тыльной стороне своей ладони. — Ты по мне скучал?

— В последнее время мы редко виделись.

— Я знаю, но ты без меня скучал?

Говорю:

— Да.

Миссис Бетти Карвер улыбается. Она распознает мою ложь и начинает сильнее постукивать пачкой сигарет.

— Я видела: курильщики так делают перед тем, как открыть пачку. Так принято?

— У некоторых, — отвечаю, — так принято.

— И ты принадлежишь к категории этих некоторых?

В голове крутится: я сам еще не до конца разобрался, к какой категории принадлежу, но хорошо бы вы сейчас ушли — напрасно мы с вами спутались; однако другая часть моего сознания хочет, чтобы наши отношения не кончались, хотя мне двадцать четыре года, а вы, миссис Карвер, значительно старше, но мы, надо думать, всему научились, так что пусть все идет, как раньше, и вы уж, пожалуйста, заберите свою сдачу.

Я неспешно собрал монеты по десять центов и одну пятицентовую, две долларовые купюры, одну пятерку и ту лишнюю двадцатку. Протягиваю ей, но она отказывается.