Что я делала, пока вы рожали детей

Так уж складывалось, что я не могла вернуться в Аргентину достаточно скоро. Поездка очень сильно повлияла на меня: я превратилась в одну из тех женщин, что могут в экзотическом месте самостоятельно снять себе жилье на несколько месяцев, учить язык, заводить десятки друзей и радоваться новым знакомствам. Девять месяцев между поездками в Аргентину большинство историй я начинала со слов: «Ой, а вот в Аргентине…» И так всем надоела, что друзья саркастически вопрошали в ответ: «Чтоооо?? Ты была в Аргентине?? Господи, я и не знал!»

Эта новая женщина, в которую я превратилась, обожала учить всех и вся правилам свиданий, усвоенным ею на пройденном жизненном пути. На вечеринках я рассказывала, что обожаю романы с иностранцами, потому что в отличие от американцев у них нет потребности в остром на язык собеседнике. В странах, где не говорят по-английски, я могу щебетать: «Боже мой, я единственная не могу поддержать разговор… Кто знает, умен или нет твой иностранный знакомый? Да и какая разница? Я определенно не могу ввернуть словцо на немецком, французском или португальском, тогда почему он должен?» Я заметила, что если попадаю в англоговорящую страну, то слишком отвлекаюсь на акцент собеседника и не могу оценить его ум или чувство юмора. Кроме того, загадочным образом акцент делает мужчин старше, и это приводит к очень быстрому попаданию в теплую одинокую постель слишком молодого поклонника, что дома для меня просто табу.

Чаще всего человек, которому я выкладываю такие соображения на очередной вечеринке, бросал на меня взгляд поверх своего алкогольного напитка и говорил что-то вроде: «А ты хорошо выглядишь последнее время». И, безусловно, был прав. Эта новая, необъяснимо раздражающая женщина стала настоящим несчастьем для удивительно милого мужчины по имени Мэтт, с которым я начала встречаться сразу по возвращении. Я хотела попробовать что-то новое, делать то, что уже не смогу позволить себе позже. И кроме того, я хотела найти любовь. Поэтому, вернувшись из Аргентины, я решила отправиться в онлайн-поиски и нашла Мэтта.

Я влюбилась в него прямо на нашем первом шестичасовом свидании, когда мы говорили и говорили, а время летело незаметно. Но спустя несколько месяцев отношений, после того как Мэтт подобрал кошку, которая покорила даже меня, хотя не была приучена к лотку, и после того как я познакомилась с большой, идеальной семьей моего нового друга и свозила его впервые покататься на сноубордах (где он сломал запястье на первом же спуске) – после всего этого произошли две вещи. Во-первых, меня снова накрыли сомнения. А он точно тот единственный, а он не слишком сильно меня раздражает, полюблю ли я его до конца, зачем он рассказывает мне сплетни о режиссере, когда я пытаюсь посмотреть фильм, не пришло ли время составить список плюсов и минусов, а встречу ли я когда-нибудь еще кого-то бла бла бла.

Но кроме привычных уже сомнений, случилась еще одна вещь – наступила весна. Подходило время конца моей работы, и я могла купить билет на самолет и вернуться в Аргентину.

Все во мне восставало против идеи везти с собой бойфренда. Аргентина была моей личной страной. Перспектива отправляться с парнем в такое удивительное место печалила меня до невозможности. Не потому что я собиралась отрываться с симпатичными незнакомцами, и дело было даже не в Отце Хуане. Мне хотелось поехать именно одной. Я даже отказалась от очередного приглашения Ферриса встречать Новый год, потому что праздник собирались отмечать в Аргентине. То, как Феррис подомнет это место под себя, сводило меня с ума. Оно было моим. Мой внутренний ребенок никогда не вел себя ужаснее, я ни с кем не хотела делить Аргентину.

Поэтому, мучаясь так же, как и обычно при расставании с хорошим человеком, я порвала с Мэттом. «Я просто несчастлива, дело не в тебе, что-то не так со мной, я просто ищу какого-то особого чувства и не чувствую его, сделать ничего нельзя…»

«Знаешь, Кристин, если «счастье» – твоя цель, то ты скорее всего никогда не будешь счастлива, – часто повторял мне отец после бутылки вина. – Желать чего-то достижимого – вот что делает тебя счастливой».

«Может быть, проблема не в молодых людях? – спрашивала меня мать в двадцатый или тридцатый раз. – Этот последний мне и вправду нравился».