Что имеем — не храним (СИ)

– Хороший сервис, – когда Джорджи заканчивает, Джерси кивает на отодвинутый столик. На нем вокруг голубой лавовой лампы вперемешку оставлены чашки с кофейными разводами, стаканы, полная чужих окурков пепельница, россыпь цветастых презервативов и на треть пустая бутылка итальянского белого вермута. Впрочем, на втором столике, заляпанном белыми и желтушно-коричневыми пятнами, валяются рваный чулок и использованные резинки, так что Джерси еще удачно сел.

– Я здесь еще не прибрался, – Джорджи потирает шею, сам не замечая, как начинает оправдываться.

– Ну, если ты сам убираешься везде, то не удивительно, что тебе нужны деньги, – Джерси втягивает дым и очень увлеченно разглядывает заусенец на безымянном пальце.

Джорджи снова легко вспыхивает.

– Ты меня назло доебываешь, а?

– Ага, – Джерси примеривается к заусенцу, скусывая его острыми зубами.

Джорджи не может понять, правда это или сарказм, но на всякий случай оскорбляется из-за всего.

– Мудила ты, Джерси, – сплевывает он. – Я ж к тебе по-человечески, блядь, а тебе б только самоутвердиться. Это че, потому что у тебя хер маленький или потому что в детстве мамочка не долюбила, я не понимаю? – его интонации резкие, а лицо полно искреннего негодования и ощущения перенесенной несправедливости.

– Это я самоутверждаюсь? – а вот Джерси смотрит на него с удивлением. – То есть это я тащусь от унижения бесправных шлюх, сую в каждую встреченную дырку и нарываюсь на всех подряд, чтоб только они не догадались, что на самом деле я ссыкливый сопляк? – не может не пройтись по всему лишний раз, и Джорджи хмурится, сжимая пальцы.

– Не смей говорить так, блядь. Я оплачиваю моим девочкам любой ебучий каприз и даю им хорошую работу, а всем остальным – сисястых шлюх, шоу по пять баксов и самую дешевую выпивку в этом говяном квартале. Да я, блядь, как боженька, вкалываю день за днем ради всяких неблагодарных уебков! А ты, блядь, мудозвон лесной, че ты делаешь? – Джорджи нависает над Джерси, оставляя тень поперек его лица, но дьявол выглядит скорее умиротворенным, чем разозленным или напуганным. Джорджи видит насмешку на его расслабленном лице, и это заводит его еще больше. Джорджи не видит, как напряжено его тело. – Да ты, бля, только сидишь на жопе и чужие цацки пересчитываешь. Знаешь же, что всем бабки нужны: выкупаешь за полбакса, а обратно уже за десятку! Не кончаешь в штаны, когда срок продлевают и еще зелень несут? Хотя да, хуй ты кому че продлишь, у тебя уже все продано. Че, блядь, Джерси, деньги есть – и срать на других теперь можно? – он выдыхается, но пальцы все еще крепко сжаты. Джерси думает, что Джорджи может ударить его. Это будет глупо и быстро.

– Да, у меня есть деньги, – довольно говорит Джерси, устраиваясь на диване удобнее. Блики от лавовой лампы скользят по его футболке и брюкам. – Тысяча семьсот долларов, например. И я бы на твоем месте перестал орать, если бы хотел их получить. Как ты там любишь говорить? Время – деньги?

– Знаешь, Джерси… – Джорджи очевидно пытается справиться с гневом и сдержать голос, – вали на хер. Просто вали из моего клуба. Мне еще убираться, – его руки дрожат от злости и напряжения. Джерси мысленно делает отметку, что если давить на Джорджи так прямолинейно, он не только вывернется, но и яйца отгрызет.

– О'кей, Джорджи, успокойся. Мы оба… немного погорячились, – Джерси говорит чуток через силу, но довольно примирительно. – Может быть, я даже слегка перегнул палку. Но мы оба в одной лодке, что ты, что я, – он разводит руками, и белесый дым густой спиралью вьется наверх, к вытяжке. – Мы пугаем людей, мы дерем с них деньги, мы их наебываем. Мы оба – то еще дерьмо, Джорджи-бой, и нам не нужно ссориться.

– Я не такое дерьмо, как ты, – хмурится Джорджи, но Джерси видит – во всех плоскостях, – что его гнев проходит. – Но да, ты прав. Ссориться нам ни к чему. Извинись – и забудем, – он неприятно улыбается, обнажая клыки.

Джерси хочется рассмеяться. И выбить Джорджи несколько зубов – лицом об колено.

– Сотня пойдет вместо извинения? У меня аллергия на это все, – Джерси морщит нос и неопределенно машет рукой.

– Конечно, – Джорджи продолжает широко улыбаться. У него очень злые глаза.

Джерси достает толстый бумажник – вощеная собачья кожа приятно скользит под пальцами, Джерси выкупил его для себя меньше, чем за доллар, – и отсчитывает тысячу восемьсот сотенными купюрами.

– Здесь все, – потянувшись, он кладет их на край отодвинутого столика.

– О'кей, – но Джорджи не торопится их забрать, чтобы не распихивать по карманам: это его клуб и его территория, деньги никуда не денутся. – Тогда… начнем? – и на самом деле он выглядит очень неуверенным под толстым слоем бравады и злости. Как маленькие шлюхи под яркой косметикой.