Что мне делать без тебя?

"Армяшка проклятый, — с отчаянием подумал директор, с ужасом вдруг обнаружив в себе ярого националиста. — А Олеся попросту шлюха — ну, кем еще может быть дочь Витковского? Ждет не дождется, чтобы мальчишка немного вырос и можно будет начать с ним трахаться, хотя, на мой взгляд, он вполне для этого созрел. Мое существование абсолютно ей не мешает. И вообще никому. Я только сам себе мешаю…"

Приехал шумный и встревоженный Глеб. Одной рукой прижимая к себе Полину, он вошел в комнату и сел возле дивана.

— Вся беда в том, Валерий, что нам значительно сложнее жить, чем женщинам. Они легче и проще находят себе в жизни замены: могут заменить мужа ребенком, семьей — работу, карьеру и наоборот. Мужчины на такие замены не способны.

Олеся фыркнула у отца за спиной.

— Тебе бы толстенные романы писать с этакой мудростью, а не стишками пробавляться.

— Ты лучше не встревай, — повысил голос Глеб. — В твоих рекомендациях никто не нуждается. А прозу я писать не могу по той простой причине, что от долгого сидения на стуле у меня начинает ужасно болеть спина. Понятно, дорогая? Стишок — совсем другое, приятное и очень милое дело. Тебе же, Валерий, я тысячу раз советовал никогда не спрашивать у женщин лишнего, чтобы не услышать лишнего в ответ. Твоих вопросов я боялся всегда, и вот сегодня их результат налицо. Ну, сознайся, ведь спрашивал? Спрашивал?

Малахов со вздохом кивнул.

— Зачем ты обманываешь? — возмутилась Олеся. — Как раз сегодня ни о чем меня не спрашивал, наоборот, это я без конца приставала к тебе, выясняя, что случилось.

— Я не у тебя спрашивал, — устало отозвался Валерий. — Сегодня — не у тебя…

— А у кого же? — удивилась Олеся и осеклась. Догадалась. Глеб тоже понял, в чем дело.

— Знаешь, моя девочка, — сказал он, — мне опять придется увезти от тебя Валерия. Эмме я позвоню сам, потому что, возможно, будет нужен врач. А ты пока… — он пристально, оценивающе осмотрел дочь с ног до головы, — займись чем-то отвлекающим, например, намажься кремом и сделай массаж. И не таращись на меня возмущенно. В непростых ситуациях лучше всего выручают настоящие пустяки. — Витковский помог Валерию подняться. — Включи телевизор, послушай какую-нибудь новомодную группу. У них удивительная бедность метафор, зато запоминается легко.

— А что потом? — тихо спросила Олеся.

— Вот напасть! — простонал Глеб. — И ты заразилась от него дурацкими вопросами! Ну что потом, что потом?! У каждого человека "потом" разные! Ты всегда плохо отделяла мелочи от главного, поэтому мой тебе совет сейчас вообще ни о чем не задумываться.

Поэт вывел Валерия на улицу. Снова черное, плывущее по ветру, уставшее небо. И бесконечный дождь. Тревожный равномерный стук.

"Никогда не замечал раньше, сколько тревоги в однообразном и размеренном действии, — подумал Малахов. — Сколько печали, недоверия, настороженности… И недосказанности одновременно. Словно хочется что-то высказать и непонятно, как это лучше сделать".

И ничего больше нет, кроме дождя и грязи, и желтых заплаток листьев на асфальте, и пестрой гусеницы зонтиков.

Карена в темноте Валерий не заметил, потому что хитрый Глеб постарался провести его к машине очень быстро и другой дорогой.

Карен видел, как они уезжали. И отлично понял, как плохо сейчас Малахову, как мечется он в поисках невозможного выхода из тупика, куда именно Карен, сознательно и жестоко, загнал его своим появлением на пути. Стало мучительно жаль директора. Беспомощный, совершенно обессилевший взрослый человек — что может быть тягостнее и безнадежнее? Карен решил пойти домой — на сегодня хватит! — но дождь неожиданно кончился, и Сонечка, так долго неслышно сидевшая под курткой, вскарабкалась мальчику на плечо и стала забавно перебирать передними лапками. Карен решил ее пока не беспокоить и немного подождать.

В эту минуту из дома вышла Олеся. Сгорбившись, наклонившись худой фигуркой вперед, она брела с трудом, вяло переставляя ноги и олицетворяя образ ходячей статуи скорби и отчаяния. Жалость с новой силой царапнула Карена, хотя он отлично понимал, что Валерий не нужен Олесе, и грусть быстро утихнет. И тем быстрее и проще, чем скорее найдется утешитель.

Олеся медленно, словно заставляя себя, подошла к Карену. Застыла, глядя ему в глаза. А потом неуверенно повела рукой в сторону дома.

— Пойдем, — пролепетала еле слышно.

Он скорее догадался о смысле, чем услышал коротенькое слово. Сонечка радостно плясала на плече у Карена. Она была явно третьей лишней, если не считать Полины, которая никогда и нигде быть лишней просто не могла. Но оказалось, что именно Сонечка — их единственный помощник, палочка-выручалочка в сегодняшний тяжкий вечер. Мышка стала легкой и простой темой для разговора, развлечением, отвлекалочкой, а заодно радостью Полины, которая не выпускала зверька из рук и без конца кормила.

Олеся и Карен сидели напротив друг друга и молча наблюдали за этими детскими забавами. Спасительная Сонечка… Тихая и назаметная, всегда незаменимая, необходимая и верная.