Что мы знаем друг о друге

Игра продолжалась еще какое-то время (и шла бы дольше, если бы один из учеников не потратил добрых десять минут, неуклюже пытаясь изобразить гастроэнтеролога), но вскоре прозвенел звонок, и началось одно из тех парадоксальных перемещений, когда школьники пулей вылетают из одного класса и еле тащатся, подходя к другому.

— Уилл? — позвал его мистер Коулман, когда Уилл и Мо попытались одновременно протиснуться в дверь. — Можно тебя на пару слов?

Мальчики испуганно переглянулись, и Уилл покорно вернулся в класс — узнать, какое наказание ожидает его за неведомую промашку.

— Все нормально, Мо, — сказал мистер Коулман, заметив, что тот все еще стоит в дверях. — Твои услуги секретаря мне сегодня не понадобятся, спасибо.

Мо взглянул на Уилла, пожал плечами и закрыл за собой дверь. Уилл сел.

— У тебя неплохо получилось, — начал учитель. — Ты мог бы стать звездой кино. Ну, во всяком случае немого кино.

Уилл улыбнулся, прекратил ерзать и стал ждать, пока мистер Коулман подберет нужные слова.

— Я знаю, это не мое дело, Уилл, и наверняка тебе уже надоели чужие советы и указы, но я… ну… просто хотел сказать тебе: я понимаю. Почему ты молчишь. Не буду притворяться, будто понимаю, через что тебе пришлось пройти год назад, но я немного знаю о том, каково это — потерять близкого человека.

Уилл опустил взгляд на свои руки и принялся аккуратно чистить ноготь на большом пальце.

— Дедушка умер, когда мне было примерно столько же, сколько тебе. Впрочем, он был мне скорее как отец. Папа постоянно репетировал, а мать-медсестра часто работала по ночам, поэтому первые десять лет дедушка растил меня практически один. У него были седые волосы, а глаза — серые, как и вся его одежда, но когда он заходил в комнату, то будто бы наполнял ее светом. Он уже тогда был старым, но я думал, он останется со мной навсегда, ведь так мы обычно и думаем, разве нет? Его смерть стала для меня настоящим шоком: меня словно сбил из ниоткуда появившийся поезд, несущийся на всех парах. Я очень долго не мог говорить о нем после этого. Ни с мамой, ни с папой, ни с друзьями. Просто не знал, что сказать. Мне казалось очень странным говорить о нем в прошедшем времени, поэтому я не мог говорить о нем вообще, если ты меня понимаешь.

Уилл кивнул, все еще не сводя глаз со своих запястий.

— Однажды папа подарил мне старого плюшевого кролика. Раньше я его никогда не видел, но отец сказал, что игрушка принадлежала дедушке. Он нашел ее, разбирая вещи, и решил, что она мне понравится. Кролика звали Колин, и это, наверное, был самый жалкий кролик в мире. У него не хватало ноги, уха и целых клоков шерсти. Он выглядел так, будто его переехала газонокосилка. Но даже с одним ухом Колин прекрасно умел слушать. Я мог говорить с ним о дедушке так, как ни с кем из людей.

Уголок рта Уилла едва заметно дернулся.

— Знаю, знаю. Давай, смейся. Я тебе это рассказываю только потому, что ты никому не скажешь. Иначе меня бы, скорее всего, на следующий же день уволили.

Уилл заверил мистера Коулмана, что его секрет в безопасности: приложил палец к губам и чуть склонил голову.

— Спасибо, я очень это ценю. — Стул под учителем заскрипел: он откинулся на спинку и сложил руки на груди.

— Честно говоря, я мог спокойно говорить с кроликом, так как, в отличие от всех остальных — семьи, друзей, учителей, — он не пытался мне помочь. Не притворялся, что понимает мои чувства. Не ждал, когда я «стану таким, как прежде», — мистер Коулман изобразил в воздухе кавычки, — как будто ничего не изменилось и жизнь идет своим чередом, хотя прямо в ее центре зияет дыра. Он ничего не ждал, ведь… ну, был плюшевой игрушкой. Он мог только слушать. Это он и делал. Слушал. И это помогло. Я уже думал, что никогда не смогу снова говорить о дедушке. Но с тех пор я понял: о трудных вещах необязательно будет трудно говорить. Сложнее всего найти того, с кем поговорить: неважно, человека или кролика. Конечно, я не предлагаю тебе говорить с животными, но если ты вдруг начнешь, то не рассказывай никому, кто тебя надоумил. Впрочем, уверен, Колин с удовольствием даст тебе бесплатную консультацию. И ты всегда можешь поговорить со мной, хотя сейчас ты, наверное, уже считаешь меня сумасшедшим. Или можем поиграть в шарады, если захочешь.

Уилл улыбнулся, представив, как Мо кричит на класс из своего воображаемого такси.

— Я вот о чем, Уилл: когда происходят страшные вещи, которые мы не в состоянии осмыслить, иногда на помощь может прийти что-то столь же неожиданное. Понимаешь? Или я просто разглагольствую, как идиот?

Уилл покачал головой из стороны в сторону, как бы показывая: и того и другого понемножку.

— Что ж, мне этого достаточно. — Мистер Коулман вырвал из блокнота на пружинке листок бумаги, написал: «Прошу прощения за опоздание Уилла и Мо; я разглагольствовал, как идиот», расписался и вручил его Уиллу. — Отдайте следующему учителю, чтобы у вас не было проблем.

Уилл посмотрел на записку и нахмурился, увидев имя Мо. Мистер Коулман кивнул на дверь. Уилл обернулся и заметил, как лицо Мо исчезает в окошке.