Что осталось от меня — твое

Женщина выглядела слегка удивленной, словно не могла представить, что мне ничего не известно об этом.

— У нас в семье были некоторые разногласия по поводу точной формулировки обвинения, — добавила я.

Она кивнула, открыла папку и, перевернув титульный лист, пробежала глазами первую страницу.

— Согласно записям, прокурор долгое время не выдвигал против него обвинений, — сообщила женщина, — но в конце концов его все же обвинили в убийстве.

— В убийстве? — повторила я. В голове зашумело, стук крови в ушах напоминал ритмичный бой барабанов.

— Госпожа Сарашима, принести вам стакан воды? — заглядывая мне в лицо, спросила женщина.

— Нет-нет, спасибо. Это единственное выдвинутое против него обвинение?

Женщина кивнула, однако я продолжала смотреть на нее, ожидая, что сейчас она опровергнет собственные слова и скажет, что моя мама погибла в аварии, когда ее машина вылетела с трассы.

— Подождите минутку, — сказала женщина и ушла, оставив меня один на один с раскрытой на столе папкой. Прямо передо мной лежало обвинительное заключение. В нем значилось имя — Каитаро Накамура, а чуть ниже — вид деятельности: «агентство по разводам». В голове начало проясняться: теперь понятно, каким образом этот человек оказался вовлечен в жизнь нашей семьи и какова была его роль в разводе моих родителей. Я смотрела на иероглифы, составляющие название фирмы: первый — «разбить пару», и второй — «профессионально». Трудно поверить, но такого рода фирмы существуют по всему миру: аферисты напрокат. И коль скоро имеется спрос, то непременно найдутся и те, кто за соответствующую плату удовлетворит его. Последствия же сделки отнюдь не всегда предусмотрены договором. Мои руки дрожали, когда я взяла бумагу и поднесла поближе к глазам — внизу страницы было официальное заключение: «Убийство Рины Сато».

У меня перехватило дыхание. Яркий свет люминесцентных ламп резал глаза. Я вспомнила все те истории, которые рассказывал дедушка, семейные истории — они есть у каждого, в конечном итоге они перерастают собственные рамки и становятся мифом. Я думала о маме, которая была отнята у меня не несчастным случаем, но руками другого человека.

Горло сжало, я с трудом проглотила слюну. Хотелось спросить женщину, есть ли у них еще документы по этому делу, но я знала, что при подготовке судебного процесса все остальные бумаги были отправлены в токийскую прокуратуру. Ничего из материалов расследования не остается в полицейском участке, только имена участников процесса и обвинительное заключение. Женщина вернулась и протянула мне стакан воды. Я медленно выпила.

— У вас есть имя прокурора, который вел дело? — спросила я. — Или адвоката защиты?

Она подтянула к себе папку и раскрыла ее на последней странице. Там были две визитки, прикрепленные степлером, а подними вырезка из газеты. Такой вырезкой дедушка не делился со мной.

Женщина извинилась и хотела прикрыть статью листом бумаги, но я попросила показать ее мне и настойчиво протянула руку.

Она наблюдала, как я читаю. Небольшой абзац, едва ли в нем наберется больше двух сотен слов, и все же статья в точности описывала мою семью.

— Если хотите, можете оставить газету себе, — сказала женщина, затем вернулась к папке и быстро переписала на листок бумаги имена и служебные адреса прокурора и адвоката, указанные на визитках. — Не думаю, что вы найдете их на прежнем месте, — сказала она, протягивая мне записку.

— Спасибо. Я вам очень признательна. — Я поднялась и низко поклонилась ей.

Женщина поклонилась в ответ и собралась было что-то добавить, но я качнула головой:

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я сама найду дорогу назад.

А затем развернулась и торопливо зашагала к выходу, не в силах более выносить сочувственного взгляда женщины-полицейского.

В коридоре я прислонилась лбом к холодному оконному стеклу. Сумерки опустились на город, улицы Синагавы лежали передо мной, как полноводная река. Я видела свое отражение в тонированном стекле, очерченное ярким светом ламп под потолком, а на фоне моего отражения поблескивал вечерними огнями Токио. Я всмотрелась в собственное лицо: молодая женщина с темными глазами и высокими скулами. На шее — нитка жемчуга, некогда принадлежавшего маме. Я провела кончиками пальцев по тускло мерцающим молочно-белым шарикам, ощущая их тепло и гладкость.