Что осталось от меня — твое

Время смерти: в соответствии с температурой тела и степенью трупного окоченения приблизительно между 17:00 и 19:00 23.03.94.

Способ причинения смерти: удушение.

Причина смерти: церебральная гипоксия.

Примечания: образцы крови умершей соответствуют группе 0 (+).

Образцы крови, взятые из-под ногтей погибшей, соответствуют группе АВ (+).

Анализ ДНК идентифицировал данный образец крови с образцом, принадлежащим предполагаемому нападавшему.

Мазки, взятые с кожи, выявили наличие слюны, принадлежащей другому мужчине. Слюна свежая, что заставляет предположить, что контакт имел место незадолго до наступления смерти.

Дальнейшее исследование взятых образцов проводится.

СПИСОК ВЕЩЕЙ И СОБРАННЫХ ОБРАЗЦОВ

1. Двадцать фотографий тела (в одежде и без одежды);

2. Джемпер белого цвета, один (размер S);

3. Темно-синий джинсовый комбинезон со следами розовой краски, один (размер S);

4. Трусы женские белого цвета, одни;

5. Бюстгальтер, белого цвета, один;

6. Носки женские белого цвета, одна пара;

7. Золотые серьги, две штуки, 0,5 см в диаметре;

8. Часы золотые на плетеном золотом браслете, ширина браслета 1,7 см, длина 16 см;

9. Комплект отпечатков пальцев;

10. Состриженные ногти, 10 шт., отправлены на анализ;

11. Образцы волос, 50 шт. (с головы, бровей, ресниц, лобка);

12. Мазки с тела, 20 шт., отправлены на анализ ДНК;

13. Вагинальные и анальные мазки, 5 шт., проверены на наличие спермы;

14. Образцы крови, желчи, тканей (сердца, легких, мозга, почек, печени, селезенки);

15. Образцы плевральной жидкости и желчи переданы на токсикологическую экспертизу;

16. Посмертный снимок КТ, один;

17. Посмертный снимок МРТ, один.

Хироши Мацуда, судмедэксперт

Префектура Токио. Бюро судмедэкспертизы

27 апреля 1994 года

ДОМА

Стоя возле белой металлической калитки особняка в Мэгуро, в котором мы по-прежнему жили вместе с дедушкой, я вдруг поняла, что уже давно не видела свой дом таким, каким он стал сейчас. Образ, который я создала в своем воображении, возник много лет назад, однако жизнь шла своим чередом, меняя реальность вокруг нас. Убеждена, мы видим только то, что хотим видеть, и я — наглядное тому доказательство. Когда мама была жива, через палисадник к дому тянулась дорожка, выложенная мелкой зеленой плиткой и окаймленная блестящей галькой, а вдоль дорожки росли невысокие кусты магнолии. Сегодня, открыв калитку, я вдруг увидела, во что превратился наш дворик за время маминого отсутствия. Он все еще был чисто выметен, но кусты разрослись так, что, казалось, вот-вот выберутся на дорожку. Зеленые плитки, некогда отполированные до блеска, потускнели, и кое-где проступили пятна плесени. Галька тоже поблекла и покрылась серым налетом.

Отперев входную дверь, я переступила порог и в первое мгновение поймала себя на том, что все еще ожидаю услышать, как Ханна возится на кухне, ожесточенно стуча кастрюлями. Ханны с нами больше не было, она перебралась на юг к своим родственникам, когда мне исполнилось двадцать: на следующий же день после моего совершеннолетия собралась и уехала.

В доме было тихо. Я надела тапочки и, щелкнув выключателем, стала спускаться по тускло освещенной лестнице в подвал. Тепло и уютный запах дома сменились прохладой. Подвал служил нам убежищем во время землетрясений. Стены и пол были укреплены бетонными плитами, а расположенные по четырем углам массивные каменные колонны поддерживали потолок. Страсть дедушки все регистрировать и каталогизировать проникла и сюда. Ненужные ему вещи, выбросить которые не поднималась рука, перекочевывали в подвал, здесь они хранились, упакованные в коробки, каждая была пронумерована и подписана. Раз в год дедушка нанимал уборщиков, чтобы стереть с них пыль, а после их ухода сам спускался в подвал — проверить, не украдено ли чего из его сокровищ. Глубоко вдохнув холодный воздух, я направилась к коробкам с надписью «электроника».

Прихватив видеомагнитофон, я вернулась в холл, чтобы забрать сумку с кассетами и документами, раздобытыми в адвокатской конторе, и направилась в кабинет. Лампа отбрасывала приглушенный свет на корешки книг, выстроившиеся на полках вдоль стен. Я столько времени провела в этой комнате, что уже считала ее своей. Увы, это тоже оказалось иллюзией.

Остановившись на пороге, я окинула взглядом полки, занятые моими книгами. За время учебы в университете и практики в Верховном суде их скопилось немало. В основном здесь была специальная литература, но попадались и популярные издания, снабженные рисунками: вот заключенные в зимней униформе, вот — в летней одежде, а вот изображен человек, сидящий в углу камеры в позе сэйдза[41], а эти люди находятся в тюремной столовой, они расположились длинными рядами, перед каждым стоит чашка с рисом. Книги были хорошо знакомы мне, но сегодня я видела их совершенно иначе — они перестали быть для меня просто учебниками по юриспруденции.

Пролистывая пухлые тома в полумраке нашего с дедушкой кабинета, я отчетливо понимала — меня не волнует судьба самого Каитаро Накамуры, но я хочу разобраться, что он сделал со мной и моими близкими.