Что осталось от меня — твое

Сидевший позади Каитаро охранник поднялся. Время нашей встречи истекло. Каитаро обернулся и протянул запястья, чтобы на них снова защелкнулись наручники. Я смотрела на него, на его сухую шелушащуюся кожу, впалые щеки, и пыталась разглядеть, не осталось ли на правой скуле следа от той царапины, которую оставили мамины ногти и которую я видела на записи. Но, как ни старалась, ничего не разглядела. Его лицо было гладким и бледным, как у человека, который двадцать лет провел в закрытом помещении, выходя на получасовую прогулку раз в месяц.

Он двинулся к дверям. И вдруг, неожиданно для самой себя, я окликнула Каитаро по имени. Охранник досадливо поморщился, а я быстро вскинула руку, прося его остановиться.

— Пожалуйста, — осипшим голосом произнесла я, — пожалуйста, позвольте мне взглянуть на письма, о которых он говорил.

— Сперва их должен просмотреть наш цензор, госпожа Сарашима, — сказал охранник. — Цензор работает по пятницам.

Я заметила, как Каитаро улыбнулся, но улыбка была столь мимолетной, что охранник не обратил на нее внимания. Когда дверь открылась, Каитаро обернулся, уже стоя на пороге, и посмотрел на меня:

— Сумико. — Тепло его глаз окутало меня и осталось со мной. — Сожги их, если захочешь.

ЧТО В ИМЕНИ ТЕБЕ МОЕМ

После моего возвращения из Тибы дедушка стал избегать меня. Он едва мирился с моим присутствием в доме и вовсе перестал со мной разговаривать. Мы больше не завтракали вместе, не уверена, завтракал ли он вообще. Словно узнав правду о прошлом нашей семьи, иную, чем рассказывал дедушка, я и сама изменилась. И теперь один мой вид причинял ему боль. Я же каждый день пыталась наладить с ним отношения. И однажды вынудила деда заговорить, задав вопрос, от которого он не мог отвертеться, — вопрос о моем отце.

Дедушка сказал, что он тоже был на последнем заседании окружного суда Токио. Ёси пришел к началу, а отец явился чуть позже, надеясь незаметно проскользнуть в зал и устроиться в задних рядах. Как только приговор был объявлен, отец выскочил за дверь, припустил вниз по лестнице и выбежал на улицу, не обращая внимания на проливной дождь. Дедушка последовал за ним, не зная, что предпримет Сато.

Отец удалялся от здания суда, направляясь к станции метро «Касумигасэки». На углу улицы стояла телефонная будка, серая от пыли, с отпечатками подошв на грязном полу, пропахшая сигаретным дымом и потом. Сато приоткрыл дверь и юркнул внутрь. Он снял телефонную трубку и, помешкав секунду, набрал номер.

Стекла в будке запотели, лицо моего отца с трудом можно было различить сквозь мутную завесу. Сжимая трубку обеими руками, он ждал, когда к телефону подойдет тот, в чьем одобрении Сато нуждался больше всего. Ему ответили. Дедушка видел, как шевелятся губы бывшего зятя. «Папа». Но в следующую секунду его физиономия вытянулась. Он склонил голову и молча слушал собеседника, затем отвел трубку от уха, несколько мгновений смотрел на нее и наконец медленно повесил. Снаружи начали собираться люди. Среди них нашлись и те, кто хотел позвонить, но в основном это были поджидающие Сато репортеры. Какой-то мужчина выступил вперед и требовательно постучал по стеклу, напугав моего отца. Он кивнул, выскочил из будки и зашагал прочь, яростно отмахиваясь от наседавших на него журналистов. Отец тщетно уверял преследователей, что он не Осами Сато и ничем не может помочь им.

Однако ему не дали уйти. Репортеры теснили отца обратно к зданию суда. А в нескольких ярдах от центрального входа под раскрытым зонтом стоял мой дедушка и внимательно наблюдал за происходящим.

Отцу не были предъявлены обвинения, хотя суд и обязал его выплатить штраф за действия в отношении жены. Его родных не преследовала пресса, тем не менее они выкинули Сато из своей жизни, прервав всякие контакты с ним. Но вовсе не из-за того, как он обошелся с моей мамой, и даже не из-за ее смерти. Причиной стал длинный перечень его преступлений, который составил Каитаро Накамура. Отец Сато получил бумаги по почте — пухлый конверт, завернутый в коричневую бумагу и туго перевязанный бечевкой.

В отчете были подробно описаны деловые аферы Сато, бездарная растрата денег, которые он получил от Ёси Сарашимы, долги, увольнение из фирмы, любовные похождения, включая поездки в Нагою, а также то, каким образом он пытался добиться развода и как обращался с бывшей женой. Я спросила дедушку, когда Каитаро Накамура успел отправить этот пакет. В полумраке комнаты, где мы с ним сидели за нашим столом, я увидела, как губы Ёси дрогнули в усталой улыбке.

— Это я отправил, — сказал он.