Что сделает безумный скульптор из неживого камня?

Андрей без успеха попытался оттащить его за плечи. По какой-то причине ему не хотелось, чтобы Картин видел живую статую. Возникло предчувствие, что ничем хорошим это закончиться не может.

— Да стой же ты! Всё равно ни черта не поймёшь… — но Картин уже взлетел на второй этаж.

Едва переступив порог мастерской, Картин застыл на середине вдоха. Светлана просто стояла перед ним и изучала его взглядом. Через мгновение к Картину вернулась способность дышать. Он втягивал воздух судорожно, как утопающий. Глаза его расширились от ужаса, а тело затряслось, как простыня на просушке. Женщина неторопливо шла навстречу. Следователь стоял белее полотна. Подошла совсем близко. С выражением лица, которое можно было принять за любопытство, она протянула руку и дотронулась пальцами до его лба. Андрей вспомнил это странное, неприятное прикосновение мраморных рук. Издав едва слышный сдавленный стон, Картин рухнул на пол.

***

— Зачем ты это сделала? — бросил Стрела в пустоту без малейшей надежды получить ответ, как бывает, когда разговаривают с неразумным зверем или вещью.

Он беспомощно возился у тела Картина, в который раз пытаясь уловить на запястье хотя бы слабое подобие пульса. Окончательно убедившись в бесплодности собственных попыток, он накрыл тело драпировкой и направился к выходу.

— Не зови никого.

Он резко развернулся. Голос Светланы стал глухим и отличался непривычными модуляциями, но это был настоящий голос и настоящая речь.

— Никого не зови, сам окажешься виноватым.

Как причудливо она говорила. Как странно звучали акценты во фразе, интонация взлетала и падала плашмя наземь в самый неожиданный момент. Голос эхом отдавался от стен, проникая глубоко в тело.

— Света.

— Нет, не Света, — она будто пропела тягучую, заунывную песню, — Светлана Везорина — часть меня. Только из-за неё мы можем разговаривать.

Она сидела на диване и смотрела вперёд немигающим взглядом. С опаской, будто по зыбучим пескам, Андрей подошёл ближе и остановился, уперев локоть в стену. Он спросил:

— Зачем ты его убила?

Светлана всплеснула руками, на секунду приоткрывая себя прежнюю. С возмущением, читавшимся сквозь всю её несуразную, прыгающую речь, она выкрикнула:

— Не каждый выдерживает моё присутствие, и это не моя вина!

Андрей присел рядом. Светлана по-прежнему смотрела прямо перед собой.

— Так… кто же ты, всё-таки?

— Сложно будет объяснить тебе до конца. Считай, что я — твоя знакомая, ставшая кем-то другим. Сплав человеческой души и иного существа. Некоторые из людей называют нас эйеморами. Твой знакомый выискал для меня это имя в одной из ваших книг.

— Кто этот знакомый?

— Александр Воротов. Он же Игорь Закатный, Дмитрий Камень, Маурицио Фасиль. У него про запас сотни имён на все случаи жизни, и эти ещё не самые вычурные.

— Какое из них настоящее?

— Настоящее? — эйемора гулко рассмеялась. Смех её длился существенно дольше, чем это принято у людей, и казался необычно свободным. Существо проделало это ещё несколько раз, играясь то ли с вопросом Андрея, то ли с самим смехом. Она заливалась и глядела вверх, как если бы с каждым повторением на потолке вырисовывались узоры, потом закрыла глаза и проделала то же самое. Вдоволь насладившись одной ей ведомым эффектом, она заметила:

— Ваша ирония — поразительный инструмент, не хуже кисти или резца.

— Кто же ты всё-таки?

— Существо, отличное от тех, которых ты привык видеть.

— Откуда ты?

Существо недолго подумало и ответило:

— Бессмысленный вопрос.

— Объясни хотя бы, как выглядит место, откуда ты пришла?

— Выглядит оно точно не так, как ты привык. Думаешь, это легко объяснить? Наверное, всё же можно… Для людей я — чёрная тень, бесформенная масса, но я могу принимать облики, силуэты вещей, когда ко мне прикасаются человечьи мысли. Представляешь ли ты себе, что такое — видеть всем телом, тысячей глаз? Нет, ты не можешь представить. Мы видим намного больше и ярче, чем видел кто-либо из вас. Настолько больше, что окружающее кажется нам совсем другим. Тебе это показалось бы очень уязвимым, быть нераздельным с тем, что вокруг и ощущать тяжёлую усталость от бесконечного смотрения, которое невозможно прекратить, и вопреки всему — настоятельную жажду видеть как можно больше. Таков мир, в котором я жила, ещё не будучи человеком. Он весь колеблется между усталостью и жаждой, и сильнее всего со временем становиться желание закрыть глаза, как можете вы, люди, и при закрытых глазах создавать вещи, существующие только в твоей голове.

— И поэтому ты забрала тело Светланы?

— Да, поэтому. Твоя злость угольно-красная, ну же, перестань. Я пошла на это добровольно, то есть, она пошла на это по своей воле.

— Но зачем? Ты ещё помнишь себя? — Стрела ловил себя на том, что ему привычней обращаться именно к Светлане, которая как будто незримо жила внутри этого двойственного существа. Когда на мгновенье показывалось знакомое выражение лица, Андреем овладевало радостное предчувствие встречи, которую он втайне от самого себя ждал многие годы, но сиюминутное сходство резко стиралось, оставляя по себе лишь окончательность перемены, произошедшей со Светой.