Что скрывает снег

– Не тревожьтесь, словим. А покуда вот этих его превосходство засудит. Завтра велел их обоих к нему и тащить.

– И что с ними станет?

– Завтра же и повесят, – убежденно отвечал околоточный.

***

Странный мальчик в женском платье вышел, подмигнув Варе, не сквозь окно, как зашел давеча, а через дверь. Видно, боялся гневать большого доброго дядю – уж больно сильно тот кричал, коря за разбитое стекло.

Дядя же, надев черный сюртук, ушел еще утром. Варя сразу же поняла, что он ее покидает – еще когда тот начал облачаться.

– Не хнычь, Варюха, ворочаюсь – сыщем твою мамку, – утешил дядя, усадив девочку на кособокий и покрытый пятнами письменный стол. – В управе небось сидит, воровка аль мошенница. Не приводили ли туда давеча какую бабу, не видал, Васька?

– Нет, я все тут сидел…

В доме дяди вкусно пахло микстурами, кругом стояли интересные, но дюже страшные вещи. Заприметив в банке с желтым раствором младенчика с неестественно большой головой, Варя, которая уже успокоилась, заголосила вновь.

– Тююю… Тихо-тихо, ты же совсем взрослая девочка, – примирительно сказала, наклонившись к Варе, барышня в белом платье. Она и сама вся была белая: белая кожа, белые волосы, уложенные кольцом на голове. Даже губы – и те белые.

– Эх, ворочалась бы ты лучше домой. Я-то думал, ты давно уже это сделала и во всем отцу своему призналась, – расправляя ворот, сказал большой дядя.

– Нет! Я не могу, как вы не понимаете! – неожиданно нервно и зло выкрикнула белая барышня.

– Воля твоя. Оставайся, коли хочешь, а только до весны ты все равно туда не доберешься. Неужто станешь ждать?

– Стану!

– Ну, смотри сама. Ладно же, дети мои. Долг велит вас покинуть, вы же тут не шалите, – дядя надел тулуп, валенки, долгую смешную шапку, звучно поцеловал девочку в самое темя и шагнул за порог.

Варя, белая барышня и мальчик в женском тулупе – отчего он не скинул его, ведь в доме тепло? – принялись играть в шарады. Вышло весело. Особо Варе нравилось, когда загадывал мальчик. Он корчил рожицы, потешно надувал губы, и показывал такие сценки, что Варя покатывалась от хохота. Вот он высунул язык, схватил себя руками за горло и рухнул оземь.

– Висельник? – белая барышня тоже смеялась во весь голос.

Мальчик отмахнулся – дескать, нет.

– Убивец? – спросила Варя.

Вновь не то. Мальчик сделал вид, что с шумом пьет из пузырька, взятого со шкафа дяди.

– Доктор кого-то уморил? Нет? Не доктор? Яд? Отравился? – гадали поочередно барышни.

Но потом игра закончилась, и мальчик тоже ушел. Оставаться с белой вовсе не хотелось. Она чем-то неуловимым походила на маму. Вдруг тоже где-нибудь запрет? Варя погрустила пару минут, да и снова заплакала:

– К няне хочу…

– К няне? Доктор же говорил, ты ищешь маму.

– К нямее…

– Большая девочка, а говоришь нечетко. Ну, не плачь же. Отыщется твоя мама. Доктор всех в городе знает. Глядишь, вернется с похорон, да и ее приведет. Расскажи лучше, как ты оказалась в лесу?

Варя не хотела об этом не только говорить, но и думать.

Когда злые люди забрали из лесу Павлину, она глядела им вслед так долго, что совершенно окоченела. Даже слезы на щеках замерзли, обратившись в ледяные шарики. Тогда Варя воротилась в дом, укуталась в одеяло, и тотчас уснула. Пробудилась она оттого, что кто-то с шумом ввалился в зимовье.

– Вот же народ! Дверь точно не закрыта была – на кой черт выламывать?!

Зажглась лампа, и Варя с ужасом увидела, как жуткий бородатый великан с мохнатым рогом на голове, отбросив на пол гремящий мешок – как пить дать, с костями! – подбросил дров в печь.

Леший!

Варя тонко завизжала.

– О, а ты еще кто? – великан вытащил брыкавшуюся девочку из укрытия и принялся, поворачивая, разглядывать. Глаза у него были темные, мутные, все в красных прожилках – как и нос – но при этом озорные и добрые.

– Ты леший? – спросила Варя.

– Совсем наоборот. Доктор я. Ворочаюсь вот в город из дальнего поселения Алексеевки. А ты кто?

– Варя.

– А что ты делаешь, Варюха, одна в зимовье? Ты с тятькой? Он охотник?

– Сгинул он, – отвечала девочка, вспомнив слова Павлины.

– На охоте сгинул?

– Не… В городе. По осени.

– Ясно… А мамка где?

– Ее черти давеча забрали, – Варя вспомнила ужасную сцену и вновь горько заплакала.

– Какие-такие черти? Нет тут никаких чертей…

– Есть! – крикнула Варя, и, как могла, рассказала большому человеку о произошедшем.

– Ну, это генераловы люди. А это – верно говоришь, Варюха – все одно, что черти. Видать, сильно нашкодила твоя мамка в городе, раз они за ней аж сюда, до устья, дошли. Ну, ничего. Давай-ка я и тебе оспу-то привью, а то неровен час, и до города занесут, и мы ляжем спать. А завтра воротимся домой и отыщем мамку твою.

– А что такое оспа? – удивилась Варя.

– Это, Варюха, страшная хвороба. Вот ты, такая пригожая, коли ей занедужишь, то, ежели сразу не помрешь, уродиной на век останешься.