Что скрывает снег

Сложно передать, сколь люто ненавидел инженер погребальные шествия! Однако упрямый рок упорно делал его их участником. Вот и нынешнее, чужое, но не последнее. Как только найдется тело ребенка, Романов снова пойдет в столь же лицемерной, лживой процессии, как хаживал уже много раз. То провожая матушку с батюшкой, погибших при крушении поезда, то – брата, накинувшего на себя удавку из-за злосчастной любви… Но самой тяжкой стала предыдущая, в которой так же, как и нынче, несли три гроба – большой и два маленьких. Жуткой ночью взрыв парового котла, спроектированного и установленного лично Романовым, оборвал жизни его первой супруги – выбранной по расчету, но все же родной и привычной, хоть и не столь прекрасной с виду, как нынешняя – и двоих близнецов…

Кое-как добрели до храма. Отстояли возмутительную, похожую на ерничество, службу, вышли на кладбище.

– Видали Ваську-от, сынка самого? В бабьем тулупе на погребенье явился, греховодник. То-то про него болтают!

– А Миллер? В борделе, говорит, давеча был. Можь, дочку-то его не покрали, а сам он ее того…а? Продал?

– Слухали вы про то, что жену-то самого бесовской ее прислужник-от и потравил? Ведаете ли, отчего?

– От того же, отчего она его ни на шаг не отпускала?..

– А полицаи-то все беглых не сыщут… Никак с ними заодно…

– А вот хто отца-то Георгия зашиб? Что за убивцы?

– Все вы тут – убийцы, подлецы и лжецы! – неожиданно для самого себя, Романов обернулся и громко обратился к толпе. – Поглядите – да среди вас нет ни одного достойного человека! Вы – сборище мерзавцев, сущий оплот зла!

Приподняв сползавшую вниз Елизавету, Романов гордо откинул голову и, выпрямив спину, отправился прочь.

XII

Искушение плоти

Едва прощание закончилось, Деникин тихо отделился от толпы и направился в сторону улицы. Однако, увы, его перемещения не оказались столь незаметными, как он мог надеяться. Не успел помощник полицмейстера сделать и десятка шагов, как за спиной послышался быстрый хруст. Его стремительно догоняли, и Деникин точно знал, кто это, даже не оборачиваясь.

– Как, вы уже уходите?

– Как видите, Ершов.

– Я полагал, что после похорон вы все же изволите, наконец, наведаться в управу…

– Я пропустил лишь день, и, полагаю, имел на то полное право. Мы хорошо поработали, Ершов, и заслужили немного покоя.

– Что именно вы зовете хорошей работой, Деникин? – осуждающе глядя, по своему обыкновению, исподлобья – издержки малого роста – вопросил Ершов.

– Думаю, все то же самое, что и его превосходительство. Вынужден с вами проститься, – холодно ответил Деникин, и продолжил прерванный путь.

Он надеялся, что Ершов наконец его оставит. Однако, слишком хорошо изучив за последнее время привычки своего сподручного, понимал, что подобное вовсе не в его характере. И верно: скрип за спиной раздался снова.

– Деникин, вы вмиг раскрыли отравление госпожи Софийской, и я, признаюсь, восхищен вашей проницательностью…

– Благодарю, Ершов, но мне пора.

– Однако, достигнув успеха в одном деле, мы не должны забывать о других. Долг не велит отбрасывать весомые обстоятельства только лишь оттого, что они нарушают вашу версию. Мы упускаем важные улики, – из книг Осецкого Ершов почерпнул немало неприятных слуху терминов. – Как же ранение архитектора? Вы думаете, он тоже стал жертвой беглых, но отчего-то столь упорно об этом молчит? Нет, если бы вышло так, он бы немедленно оповестил весь город – как делает наш учитель, нимало не стесняясь. А мы до сей поры так и не наведались в дом Миллера, хотя это же ваша собственная беззаконная идея!

Деникин отмахнулся и вновь вознамерился идти, однако Ершов здоровой рукой цепко ухватился за рукав.

– Постойте! Как же общность ран? Господина архитектора, нашего покойного полицмейстера и госпожи Вагнер? Как же, наконец, та деятельность капитана, которую он скрывал, и о которой горожане могли проведать? Отчего вы более не желаете задумываться ни о чем?

– Оттого, что все предельно ясно, Ершов… Всем, кроме вас. Вы же настолько увлеклись игрой в сыскаря, что теперь видите те обстоятельства, которых нет. Жизнь, между тем, куда более простая штука, нежели вам представляется…

– Однако, Деникин, нянька может быть виновна совсем не в той степени, что вы утверждаете. А если так – ее повесят напрасно! – Ершов, очевидно, использовал последний аргумент.

– Вас так волнует участь ссыльной убийцы, что вы готовы из чистой сентиментальности обрушить все наше дело? – удивился Деникин.

Ершов собрался было ответить – и, судя по выражению его лица, нечто вновь оскорбительное для собеседника – однако сдержался. Воспользовавшись паузой, Деникин двинулся своей дорогой, заметно ускорившись.

***

Для начала помощник полицмейстера намеревался заглянуть домой – в свою отдельную половину, которую арендовал у колбасника в беспокойном районе пристани.