Что скрывает снег

Деникин долго брел по безжизненной ледяной пустыне – до тех пор, пока не уткнулся в невесть откуда взявшуюся дверь.

– Ищи под снегом! – сказал мягкий голос покойной матери.

Затем и без того тревожный сон обратился и вовсе сущим кошмаром.

– Деникин! Просыпайтесь! Отчего вы все время спите?

Помощник полицмейстера отказывался верить ушам. Немыслимо, чтобы он отыскал его и здесь! Однако с каждой секундой – и очередным настойчивым прикосновением к плечу – сомнения все более растворялись.

Деникин открыл глаза.

– Вы не заперли дверь. А если бы в дом проникли те беглые и похитили вас, пока вы столь крепко спите?

Добившись своего, Ершов по-хозяйски занял приставленную к обеденному столу табуретку. Подле ее ножки стоял суконный мешок, которого – в том Деникин не сомневался – еще накануне тут точно не было.

Нехотя, он поднялся на кровати и принялся растирать все еще сонные глаза.

– Который сейчас час?

– Уже сумерки.

Эх. Надобно бы не слишком долго задерживать гостя.

– Что-то срочное, Ершов?

– Я хотел составить вам компанию на вечер, – ответ прозвучал так, как будто бы подобный вид досуга входил в заведенный порядок вещей.

– Но у меня есть планы!

Видимо, это прозвучало чересчур резко – лицо Ершова на миг озарила обида. Однако околоточный тотчас нашелся:

– Желаете посетить опиумную курильню? Ваш добрый друг доктор как раз возвратился в город. Или, быть может, веселый дом?

Деникину почудилось, будто бы некая холодная рука проникла прямо в его нутро. Нет, Ершов никак не мог о том проведать – он лишь болтал пустое, по своему обычаю. Впрочем, даже если околоточный и успел вперить свой нос столь глубоко в дела Деникина, что все вызнал – то и что с того, в самом деле?

– Что ж, Ершов… В любом случае, вы здесь. Так, может, раскинем карты? – Деникин изо всех сил пытался изобразить радушного хозяина.

– У меня есть план куда лучше! Посмотрите, что я принес, – заметно воодушевившись, Ершов растворил мешок и протянул своему начальнику.

– Что это, Ершов? Пустые бутылки?! Какого беса вы мне их притащили? – изумился Деникин.

– Мы возьмем их с собой и направимся за околицу, где станем упражняться в стрельбе, – тоном, исключающим дальнейшие пререкательства, отвечал Ершов. Однако Деникин все же не согласился.

– Что-что? Вы нанесли мне визит в мой единый свободный день с тем, чтобы вновь увлечь в леса?!

– Ну, во-первых, не единый. Во-вторых, за городом рыщет банда… Мы должны быть во всеоружии, чтобы выйти на встречу с ней… Не так ли?

Заспанный Деникин не находился, что возразить. Тем более, в ответ Ершов мог бы и показать свою руку, а возвращаться к этой беседе было весьма унизительно.

Но как его выпроводить?

– Одевайтесь же поскорее, Деникин.

Не понимая, как так вышло, что околоточный стал распоряжаться его жизнью, Деникин, тем не менее, подчинился.

Взяв фонари и мешок с бутылками, полицейские вышли в сторону леса.

Почти всю дорогу они провели в безмолвии, изредка нарушаемом тихим пением Ершова, то и дело затягивавшего некогда популярный романс:

– Под чарующей лаской твоею, оживаю я сердцем опять… Грезы прежние снова лелею, вновь хочу я любить и страдать…

Признаться, слух у него имелся. Впрочем, на ходу голос сбивался, и певец замолкал.

Судя по всему, Ершов находился в превосходном расположении духа.

– Отчего у вас нет граммофона, Деникин? Волшебная вещь!

– Лучше бы вы остались дома, Ершов, и слушали свой граммофон…

На околице, там, где была свежая вырубка, спутник Деникина расставил по пням бутылки, равномерно окружив фонарями.

– Взяли ли вы оружие, Деникин?

– Когда бы я успел это сделать? Вы не предоставили мне такой возможности.

– Не беда: мы станем по очереди стрелять из моего. Я начну?

– Валяйте!

Ершов прицелился и метко сбил центральную бутылку. Сменив ее на новую, взятую из мешка, протянул пистолет Деникину и отошел довольно далеко в сторону.

– Ваш черед!

Помощник полицмейстера повернул оружие дулом к бутылкам и спустил курок. Тишина.

– Нет – нет, попробуйте снова! Представьте, что пистолет – это ваша рука. Но не зажимайте его в кулаке, выпрямите указательный палец. Да не так – он должен быть вдоль. Поднимите руку. Выше. Еще выше. Теперь ниже. Хорошо… Прицельтесь. Смотрите на бутылки!

Очевидно, Деникин все же слишком рано одернул руку, нажимая на спусковой крючок. Пуля зарылась в сугроб неподалеку.

– Когда стреляете – рукой не шевелите! Давайте снова!

На этот раз Деникин попал – правда, не в бутылку, а в фонарь.

– Эх… Этак у нас и вовсе фонарей не останется. Как в потемках в город вернемся? Но уже лучше. Давайте-ка я вновь покажу.

Ершов сшиб очередную бутылку.

– Где вы этому научились?

– В здешней школе околоточных. Я в ту пору в пожарной дружине служил. Тяжко пришлось: днем – ученье, в ночи – пожары. Но окончил с отличием. Покойный господин полицмейстер – он в часы досуга читал законоведение – на выпуске лично пожал мне руку и изъявил радость видеть в рядах городской полиции.

– И отчего вам все это понадобилось?

– Вы ни за что не поверите, Деникин, но я желал приносить пользу городу…

– Слыхал я, в пожарной дружине и жалование пониже.