Что случилось этим летом

Изо рта Ханны по-прежнему не вылетало ни звука.

– Сначала спроси его. Сделай это сейчас.

– Может быть, и спрошу. Боже. Вполне может быть.

Ханна осторожно наклонилась над проигрывателем.

– Ты можешь приходить на двойные свидания со мной и моим проигрывателем. Пайпер, ты только посмотри. – Она плюхнулась в кресло за столом. – На выставке я положила глаз на тот идеальный, безупречный «Флитвуд Мэк»[42], сорок пять оборотов. Он был слишком дорогой. Но если бы я знала, что у меня будет «Пионер», я бы разорилась.

– О нет. Эта пластинка с тобой говорила?

– Громко и отчетливо. – Ханна вздохнула, отмахиваясь от своих сожалений. – Все в порядке. Если суждено, однажды я снова ее встречу. – Она вскочила на ноги. – Пойдем готовить ужин. Я умираю с голоду.

* * *

Все трое окунулись в счастливую рутину.

По утрам Брендан будил Пайпер, водя кончиками пальцев вверх и вниз по ее животу, отчего она прижималась к нему спиной. Иногда он переворачивал ее лицом вниз и рывком ставил на колени, овладевая ею быстро и яростно, а она руками вцеплялась в спинку кровати, чтобы не упасть. В другой раз он закидывал ее колени на свои мускулистые плечи и медленно входил в нее, бормоча грубые похвалы в изгиб ее шеи, толчки его члена между ее ног были надежны, как прилив, и всегда заставляли ее слабеть и вздрагивать, ее стоны наполняли прохладную, приглушенную атмосферу спальни.

Придя в себя после интенсивных занятий любовью, она одевалась для пробежки и шла встречать Эйба, помогая ему подняться по лестнице музея, а затем продолжала свой путь. Вернувшись домой, принимала душ, завтракала с Бренданом и Ханной, а потом на его пикапе ехала трудиться в «Безымянный». Помимо вывески, бару требовался некоторый декор и несколько последних штрихов. Брендан повесил люстру и рассмеялся, когда Пайпер победно завизжала, объявив ее идеальной. Они расставили столы и табуреты с высокими столешницами, повесили связки гирлянд на заднем дворике и очистили все от опилок.

– Я думала о названии, – сказала Пайпер однажды днем, дождавшись, пока сестра обратит на нее взгляд. – Эм, как тебе «Кросс и дочери»?

Ханна издала одобрительный возглас, ее глаза заблестели.

– Мне нравится, Пайпс.

Брендан подошел к ней сзади и крепко поцеловал в плечо.

– Это идеально.

– Хотела бы я, чтобы у нас было немного больше времени, – посетовала Ханна. – Это имя заслуживает того, чтобы написать его безупречно.

– Согласна. Но я думаю, что, может быть, самое прекрасное в этом месте – то, что оно не такое. Оно личное, а не безупречное. Верно? – Пайпер рассмеялась. – Давай напишем сами. Так это будет куда более ценно.

У Ханны зазвонил телефон, и она вышла из комнаты, чтобы ответить, оставив Пайпер и Брендана одних. Повернувшись, она обнаружила, что он внимательно наблюдает за ней. В последнее время он часто так делал. С любовью. Внимательно. Но за этим взглядом стояло нечто большее. Он говорил, что не станет давить на нее, чтобы она приняла решение. Но чем дольше она оставляла его в подвешенном состоянии, тем больше он беспокоился.

В четверг они нарисовали вывеску, использовав больше ведра небесно-голубой краски. Брендан провел утро, шлифуя длинный кусок фанеры и придавая его краям овальную форму с помощью циркулярной пилы. Как только Пайпер набросала карандашом грубый контур букв, они занялись делом, нанося синюю краску по игривым изгибам и наклонным линиям. Кто-то мог бы сказать, что это выглядело непрофессионально, но она видела в этом характер. Дополнение к Вестпорту, которое казалось уместным, как желудь за щекой белки. После того как краска высохла, Брендан озабоченно встал рядом, готовый поймать их, если они упадут с лестниц, которые им одолжили в хозяйственном магазине. Они приколачивали молотком новую вывеску поверх старой, а Брендан терпеливо инструктировал их с земли. Когда табличка была прибита со всех сторон, сестры спустились вниз и обнялись на улице.

Пайпер не могла с уверенностью сказать, что Ханна чувствовала по поводу завершения работы над баром, но внутри ее в этот момент как будто что-то щелкнуло. Что-то, чего даже не существовало до того, как она приземлилась в этом северо-западном углу карты. Это был радушный прием, которого Генри Кросс заслуживал, но так и не получил. Это были достойные похороны, извинение за то, что она бросила его, и это смягчило острые углы, которые появлялись в ее сердце по мере того, как она больше узнавала о родном отце.

– Теперь все, что нам нужно, – это пиво, – сказала Ханна, отступая назад и вытирая глаза. – И лед.

– Да, думаю, пора позвонить оптовику. Вау. Мы быстро управились. – Она посмотрела на вывеску, оживляемую завитушками в конце слова «дочери». – Если мы в конечном итоге захотим подавать спиртное, нам понадобится лицензия на продажу крепких напитков.

– Если ты захочешь, Пайпс, – мягко сказала Ханна, обнимая ее за плечи. – Бросать тебя – это полный отстой, но я не могу оставаться здесь вечно. Меня ждет моя работа с Сергеем. Если ты решишь остаться…

– Я знаю, – выдавила Пайпер. Надпись расплылась у нее перед глазами.

– Так что? Точно остаешься?