Что случилось этим летом

Их ноги топали по полу клуба, сотрясая потолок. За кулисами люди продолжали подходить к ней, делая без разрешения селфи, и Пайпер могла только догадываться, как потрясно выглядит она на каждом из них.

Это было именно то, чего она хотела всегда. Слава, признание, вечеринки в ее честь.

И все, чего она хотела сейчас, – это вернуться домой.

Только не в Бель-Эйр. Нет, она хотела оказаться на станции подзарядки. Там был ее дом.

Брендан был ее домом.

Пение становилось все громче вместе с топотом, и Кирби, визжа, танцевала вокруг Пайпер.

– Наслаждайся предвкушением, сучка! Как только они начнут играть твою песню, гидравлика медленно поднимет тебя вверх. Когда взмахнешь палочкой, осветитель сделает так, чтобы казалось, будто ты рассыпаешь вокруг себя волшебную пыль. Это выглядит так реалистично. Публика просто охренеет.

Ладно, ладно, это правда было довольно круто.

– Что за песня?

– «Девушки просто хотят веселиться», замиксованная с «Я секси, и я это знаю». Очевидно же.

– Ага. Очевидно.

Кирби обмахнула подмышки.

– Попробуй махать палочкой в ритм, поняла?

Пайпер сглотнула, глядя на свое платье от «Лулье». По обе стороны от единорога из-под подола выглядывали черные подвязки. Одевание было забавным развлечением, как и макияж, и профессиональная укладка волос, но… теперь, когда пришло время ее «триумфального» возвращения, она чувствовала себя немного… фальшиво.

Ее сердце было разбито вдребезги.

Она не хотела въезжать в клуб на гидравлическом единороге.

Не хотела, чтобы ее фотографировали и распространяли фото по всем социальным сетям. Ничего плохого не было в том, чтобы хорошо провести время. Или танцевать и одеваться так, как она предпочитала одеваться. Но когда она уехала в Вестпорт и никто из этих людей не позвонил, не написал и не поинтересовался последствиями вечеринки, которой они наслаждались, она вдруг поняла, насколько все это было фальшиво. Как быстро смолкали фанфары.

Когда пришло время появиться на сцене, ни одни аплодисменты не предназначались Пайпер. Настоящей Пайпер. Они чествовали то, что она создала успешный образ. И этот образ не значил ничего. Он был попросту не в счет. Она думала, что вернуться на сцену будет легко, что она просто погрузится в нее и будет наслаждаться, сбросит на время наваждение чувств. Но все, о чем она могла думать, это… кто будет завтра пить кофе с Опал? И кто проводит в музей Эйба?

Эти встречи заставляли ее чувствовать себя в миллион раз лучше, чем все кратковременные вспышки интернет-славы. Потому что она просто жила ими, этими реальными моментами, а не выдумывала их для развлечения других.

Преображать вместе с сестрой бар, стоять на палубе шхуны в объятиях любви всей ее жизни, пробегать вдоль туманной гавани, заводить друзей, которые, как оказалось, интересовались ею, а не тем, что она могла для них сделать, – лишь это имело значение.

Все это шоу было сплошной показухой, и участие в нем заставляло Пайпер чувствовать, что она себе изменяет. Как будто недооценивает себя.

Слава, к которой она всегда стремилась, наконец-то вернулась, но она ее не интересовала.

Пайпер, Пайпер, Пайпер.

Скандирование стало оглушительным, но она хотела услышать только один голос, произносящий ее имя. Почему она не осталась и не боролась за него? Что он сейчас делает?

– Брендан, – прошептала она. Страстное желание оказаться рядом с ним было таким сильным, что она чуть не согнулась пополам. – Прости, я скучаю по тебе. Мне очень жаль.

– Что? – прокричала Кирби, перекрывая шум. – Так, ты поднимаешься. Держись, сучка!

– Нет, подожди. – Пайпер вытерла влажные глаза. – Я хочу слезть. Пусти меня.

Кирби посмотрела на нее, как на сумасшедшую.

– Слишком поздно. Ты уже поднимаешься.

И она действительно двигалась. Намного быстрее, чем ожидала. Вот что называется легкий на подъем.

Пайпер вцепилась в синтетическую гриву и затаила дыхание, глядя, как над ней открывается выход на сцену. Проклятье. Проклятье. Пути назад не было. Она могла бы спрыгнуть, но в этих туфлях почти наверняка сломает лодыжку. И сломает эти роскошные каблуки от «Тома Форда», а это шло вразрез с ее религией.

Ее голова должна была вот-вот появиться на сцене.

Глубоко вздохнув, Пайпер села прямее и улыбнулась, помахивая обезумевшей толпе. Они сходили по ней с ума. Это было странное ощущение – висеть у них над головами, и ей оно не нравилось. Не хотелось сидеть, как идиотке, на этом единороге, в то время как сотни людей фотографировали ее на свои телефоны.

Я хочу вернуться домой. Я просто хочу вернуться домой.

Единорог наконец-то остановился. Отлично. Она уже искала ближайший выход. Но если она спрыгнет, она засветит свои прелести всему клубу. Не было иного способа остаться скромной, кроме как прикрыть пах гривой единорога и неловко сползти, что она и сделала, пока народ ломился к сцене. Она не просто чувствовала себя загнанным в ловушку животным. Она им и была. Выхода не было.

Пайпер повернулась, ища путь к отступлению – и тут увидела его.