Что такое искусство?

Например, в Златых Вратах не просто использована графическая линейная техника. В них самих справедливо усмотреть образ «большой книги», сконструированной, однако, с учетом своих ... «дверных возможностей». Подвижные плоскости дверей уподобляются книге и внешним сходством с роскошными современницами (двери подобны драгоценному окладу), и книжно-смысловым расположением «золотых офортов» Ибо смысл одного медного листа дополняется следующим, складываясь в общей сложности в многоречиво-книжное повествование, хотя здесь (говоря на старый манер) «речет» изображение, а не слово. Каждому «златому рассказику» о «деяниях ангелов» (покровителей владимиро-суздальских князей) посвящена отдельная «медная страница» — клеймо. Клейма часто встречаются в древнерусской живописи икон, обрамляя собою главное изображение, передавая в малых сценках массу дополнительных подробностей. Златые Врата составлены только из клейм. И уподобились вечной книге, в которой нам не приходится даже переворачивать страниц. Они перед нашими глазами на двух плоскостях в количестве двадцати восьми, по четырнадцать на каждой створке. А в соборе двое таких врат. Итого пятьдесят шесть медных листов.

Настоящий «медный альбом»! Подробная графическая серия[138], которую справедливо назвать монументальной или декоративно-монументальной, поскольку рисунки не просто украшают, но рассказывают очень важные для старинных людей истории. Золотые рисунки (подобно монументальной живописи), соединившись нерасторжимо с архитектурой, навеки вросли в суздальскую землю. И «златой смысл», сплетенный в затейливое линеарное мерцание, смотрится на черном фоне простовато-величавых врат действительно монументально.

Монументальная графика встречается нечасто. Зато существует преогромное количество графики, «монументально обосновавшейся» в городе, «графики деловой». Внимательно приглядевшись к окружению, начинаешь вдруг замечать постоянные ее услуги, столь необходимые в мире грамотных людей. Бесчисленные надписи, вывески, опознавательные знаки, созданные в прочных городских материалах! Цифры, буквы, слова — большие, маленькие, в сопровождении изображений или без них — стоят на кровлях домов иль движутся нам навстречу вместе с городским транспортом, сопровождают нас повсюду, предусмотрительно указывая «Где», «Что», «Когда», «Куда» — найти, узнать, сделать, пребывая в городе, в городских заботах.

В будущем мы заглянем в этот причудливый мир «городского языка», мир скульптурных букв, живописных слов, графических символов, будь то всем известное «М», превратившееся в символ метро, или целый словарь дорожных знаков, регулирующих напряженное уличное движение. Но среди прочных стеклянных светящихся букв, нестирающихся текстов на камне, металле постоянно появляются их «графические собратья», хрупкие телом, сильные духом. Прежде они настойчиво размещались прямо на стенах домов, заборов иль устраивались на толстых, кругло-высоких тумбах (в островерхих «шляпках»), потеснив городские афиши. Теперь для них созданы специальные плоскости стендов, ибо дома берегут свои бока от клея и быстро погибающей бумаги.

Да, именно! Они выходят в город «налегке», на листах, увы, совсем непрочной бумаги (до первого дождя!), но всегда неутомимо разнообразные, полные необыкновенной энергии, как те, кому надо успеть сказать в короткий срок отпущенной жизни; сказать «Срочное!», «Интересное!», «Важное!» иль «В высшей степени Важное!!!»

Ты узнаешь его? Плакат! Последний, с кем познакомились даже не в мастерских, а в типографии. Последний, с кем мы беседуем, покидая Город-музей, прежде чем отправиться к сокровищам гравюрных кабинетов, хранилищ и библиотек. И первый, кто появился перед нами как раз от их имени, открывая читателю Мир Графики. Наконец, единственный среди графических собратьев, кто отважился выйти под открытое небо, отважился заговорить с мимо идущими людьми — подобно монументам!

В отличие от гравюры, книги, которые просвещают людей постепенно, небыстро, плакат — оратор, «говорящий» с городской трибуны ярко, заразительно и коротко. Его жизнь в городе действительно недолговечна. Каждый очередной лист довольно быстро уступает место другому, «сказав свое» в короткий срок пребывания на стенде. Так и исчезают. Сначала их заклеют другими, а потом сдерут и выкинут общими пестрыми лохмотьями. Но лучшие из них? — спросишь ты. Те, что свое «сказали потрясающе!!» Или те, что «облетели весь мир», подобно голубке Пикассо? Те и получают бессмертие в искусстве. Они запечатлены в твоей книге, во множестве других, а первоотпечатки иль отпечатки, прошедшие трудную жизнь, со следами пуль, огня хранятся для грядущих поколений как живой голос, живой крик минувших времен; хранятся в ровной температуре музейных запасников иль в экспозиции музея, запрещающей «трогать руками».