Что там – за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова

Обратим также особое внимание на следующее заключение Выготского: «Речь – коррелят сознания, а не мышления»86.

Постоянное фокусирование на динамике обсуждаемых явлений, на совершаемой индивидом работе, на функционировании значения слова в процессах речемыслительной деятельности, привело Выготского к распространению антиномии «живое знание – мёртвое знание» и на его дидактические размышления; он показал различие между формируемыми в ходе школьного обучения научными понятиями и спонтанными (житейскими) понятиями, которые ребёнок далеко не сразу может осознать и раскрыть в словах: дело в том, что в школьном обучении усваиваются не понятия, а словесные формулировки (к этому можно добавить, что таким же креном в сторону формального образования грешит и высшая школа):

«В сущности говоря, этот способ обучения понятиям и есть основной порок всеми осуждённого, чисто схоластического, чисто словесного способа преподавания, заменяющего овладение живым знанием усвоением мёртвых и пустых вербальных схем»87.

Представляется важным подчеркнуть, что Выготский настаивал на необходимости формирования «живого знания» как условия успешности развития ребёнка при синтезе интеллекта и аффекта, т.е. эмоционального переживания всего происходящего при освоении ребёнком различных видов деятельности (в том числе – речевой)88.

Итак, по мнению Выготского, значение живого слова у индивида:

– выполняет важнейшие функции воплощения мысли в речь;

– увязано со спонтанным (житейским) понятием;

– имеет опору в свойствах именуемого объекта;

– поддерживается практическим интеллектом;

– лежит в основе знаковой операции;

– представляет собой продукт перехода от интерпсихического к интрапсихическому.

Александр Романович Лурия (1902–1977) сделал справедливое замечание по поводу того, что лингвистика не интересуется реальной жизнью языка:

«… лингвистика изучает язык в основном посредством построения его функциональных моделей, чаще всего даже не ставя вопрос о реальных процессах, на основе которых человеком осуществляется построение и понимание высказываний, описываемых этими моделями.

Соответствующая задача остаётся за психологией (и психолингвистикой), которая может и должна исследовать реальные процессы формирования речевого сообщения и его усвоения, а также те составные компоненты, которые входят в эти процессы, и условия, в которых они протекают»89.

Своё обращение к исследованию языковых явлений Лурия объясняет так:

«Я увидел, что за внешне кажущимися одинаковыми лингвистическими актами скрываются различные психологические явления. <…> Моей целью было понять мозговую основу связанного с языком поведения, поэтому я продолжал изучение психологии языка одновременно с поисками её неврологических баз»90.

Будучи основателем ряда новых научных дисциплин, в том числе – нейролингвистики, Лурия ставил своей целью выявление мозговых механизмов речевой деятельности91. С нейролингвистических позиций Лурия рассматривал широкий круг вопросов, связанных с формированием речи в онтогенезе, типологией нарушений речи, особенностями внутренней речи, процессами понимания и продуцирования речи. Особое внимание он уделял значению и смыслу слова, функциям слова в познании и мышлении, развитию значения слова у ребенка, слову как орудию формирования и функционирования сознания.

«Слово … позволяет человеку выходить за пределы непосредственного восприятия, обеспечивая тем самым скачок от чувственного к рациональному, который является существенным для сознания человека»92.