Что-то кроме магии (СИ)

Молоко двурога оказалось очень жирным, солоноватым на вкус и сильно отдавало грибами. Квиринус, сделав несколько глотков, прислушался к своим ощущениям: желудок не возмущался и был не против получить еще порцию. Видя, что гостю понравилось, лесничий тут же нацедил ему целый кувшин. Который и послужил толчком к откровенному разговору.

— Я очень вам признателен, Хагрид, но мне бы не хотелось становиться нахлебником, — Квиринус отставил тяжеленный сосуд в сторону. — Вы сетовали, что вам не с кем поговорить, но, по-моему, бесед недостаточно. Скажите прямо, чем еще я могу быть вам полезен.

Лесничий ожесточенно поскреб в затылке, вздохнул и, точно признаваясь в чем-то предосудительном, вполголоса сообщил:

— Бумаги министерские заполнить надо. Мне буквы выводить — легче деревья валить, а бумажек целую телегу присылают... Раньше за меня директор отписывал, а теперь он прихворнул, и я уж не знаю, кого просить... Вот разве что вас, мистер Квиррелл!

— Пожалуй, перо — это единственное, чем я владею в совершенстве! — рассмеялся Квиринус. — Охотно помогу вам справиться с министерской бюрократией. Только схожу в Хогсмид за чернилами и еще кое-какими покупками.

— Зачем ходить, когда можно ехать? — от избытка чувств Хагрид так хлопнул Квиринуса по плечу, что тот присел. — Четыре ноги лучше двух! Раз уж с аппарацией никак... То есть я хотел сказать... — полувеликан смешался и замолчал.

— Откуда вы знаете, что я не могу аппарировать? — резко спросил Квиррелл. — И что вам еще обо мне известно?

— Простите дурня старого, — заросшее бородой добродушное лицо выражало самое искреннее раскаяние. — Профессор ведь строго-настрого предупредил, чтоб магию при вас не упоминать!

— Профессор Снейп? — невольно улыбнулся сквиб.

— Он самый... еще тогда, когда вы только пришли, и я потом за ним пошел. Вы того... Не переживайте так уж сильно, а? Я вот тоже волшебник, прямо скажу, никакой, — видя, что на него не сердятся, полувеликан приободрился. — И знаете что, мистер Квиррелл? Пёс с ней, с магией, был бы человек хороший. А вы хороший, это сразу видно. Идем в конюшню.

— Не знаю, насколько хороший я человек, но всадник точно никудышный...

— Ничего, Пятнашка не брыкливый, и вам он как раз по росту.

Помня о двуроге, а также о любви Хагрида к различной экзотической живности, Квиринус ожидал увидеть гиппогрифа или кого-нибудь в том же роде. Но в просторной конюшне стояло две, на первый взгляд, обычные лошади. Правда, одна из них, вороная, в холке была гораздо выше человеческого роста, а ее копыта, укрытые длинным и густым белым волосом, размерами напоминали круглые сиденья табуретов в каком-нибудь пабе. Вторая рядом с ней смотрелась долговязым пони. Ее шкура походила на тетрадный лист, где школьник-неряха наставил чернильных клякс. Остальные чернила ушли на пышный хвост, а на гриву ничего не осталось: она белела первым снегом, отдавая в светлое серебро. Лоб, полуприкрытый густой челкой, странно выдавался вперед, словно недавно заполучил порядочную шишку.

— Какая удивительная масть, — заметил Квиринус.

— Ага, — Хагрид достал из кармана несколько морковок и протянул животным. Конюшня наполнилась дружным хрустом. — Пятнашку потому и не приняли в стадо. А еще потому, что рог не растет.

Не веря своим глазам, Квиринус уставился на черно-белое чудо. Нахлынули непрошеные воспоминания: ночь, зеленый луч «Авады», лужа серебряной крови под безжалостно вздернутой за ноги тушей...

— Неужели я буду ездить на единороге?!

— На лошароге, — без тени улыбки поправил Хагрид. — Это Ночкин жеребенок, ему всего второй год пошел. Моя ж ты хорошая! — словно догадавшись, что речь идет о ней, могучая кобыла фыркнула и ткнулась мордой в плечо хозяина.

У запасливого лесничего нашлись и подходящее седло, и остальная сбруя. Сын лошади и единорога спокойно дал себя взнуздать и терпеливо ждал, пока красный от смущения человек заберется ему на спину. Потом покосился умным лиловым глазом и тихонько заржал: не свались, горе двуногое.

Так для городского интеллигента начались дни постижения премудростей лесной жизни.

Пришлось менять и гардероб, и привычки: просыпаться на заре, носить сапоги и кожаную куртку вместо легких ботинок и мантии, много ходить, учиться работать топором и ножом, довольствоваться самой простой пищей. Ладони, не знавшие мозолей со времен археологических раскопок, вновь огрубели, лицо обветрилось, загорело, и шрамы на нем уже не так бросались в глаза. Лишний жирок исчез, окрепли руки и плечи.

Сивилла была в восторге от перемен в облике мужа. Она переделала простецкое «Пятнашка» в благозвучный «Контраст» и, раздобыв где-то колдокамеру, уговорила Квиринуса прицепить к поясу меч, накинуть на плечи специально приготовленный бархатный плащ, оседлать верного скакуна и сфотографироваться в образе романтического героя на фоне леса и дальних гор.

«И, Райни, умоляю, придумай что-нибудь получше «лошарога»! Кошмарное словечко!» — «Хагрид бы с тобой не согласился, но... как тебе «иппокорнис»? Нравится? Еще бы, латынь и греческий облагородят что угодно».