Что упало, то пропало

– Не сложилось? – повторила Эйлса, и в этом повторении прозвучала насмешка, словно она спрашивала: «А что не сложилось-то? Вами заинтересовался мужчина. Чего еще вы хотели?»

– Он оказался не для меня.

– Верити Энн Бакстер, вы случайно не слишком разборчивы во вред себе?

Она меня не слушала и не пыталась вникнуть в ситуацию. Тогда я почувствовала раздражение. Мне надоели ее насмешки. Просто потому, что я жила не так, как ожидала Эйлса, не означало, что мои ответы несущественны, и их нельзя воспринимать серьезно. Мои задние зубы словно склеились. Я пыталась говорить, не разжимая их.

– Это было ужасное время. Я ненавидела работу в муниципалитете. Мне не нравилось в ней все.

– Простите. Я не хотела совать нос не в свое дело.

Эйлса сделала несколько шагов ко мне, стоявшей у двери, и протянула руки.

– На кого я похожа? – спросила она.

Осознание пришло, как взрыв в груди, это было одновременно болезненно и восхитительно. Не знаю, почему я не заметила это раньше. Она была похожа на мою сестру. На мою сестру!

Глава 13

Водонепроницаемые синие кроссовки Karrimor Grey, размер 6.

Surreptitious, прил. – тайный: то, что берется, используется, делается и т. д. украдкой, тайком или «потихоньку»; секретный и несанкционированный; скрытый.

Должна рассказать про две вещи.

Вчера во время превосходного ужина Эйлса внезапно положила на стол нож и вилку и заявила, что ей до чертиков надоели «эти готовые обеды “три по цене двух”». Она также заявила, что сама отправится в супермаркет, чтобы купить хорошие овощи.

– Какие сейчас сезонные овощи? Боже, я даже этого не знаю. Какое сейчас время года?

Стояла вторая неделя октября, о чем я ей и сообщила.

– Все еще продается стручковая фасоль. Может, есть лук-порей. Тыква. Я схожу завтра.

Я взяла ее тарелку и поставила в раковину. Она изменилась после встречи с королевским адвокатом. Мне показалось, что она все время настороже, стала более бдительной и будто что-то замышляет. Мне от этого становилось не по себе.

– Не думаю, что это хорошая мысль, – заметила я, открывая кран и наблюдая, как красноватая китайская лапша исчезает в сливном отверстии.

Эйлса не ответила, а когда я повернулась, то увидела, что она открыла блокнот в телефоне и составляет список.

Я начала рано вставать, чтобы поработать, а сегодня утром Эйлса зашла ко мне на два часа раньше, чем я ожидала ее увидеть. Мне выдали новую партию слов: wick (фитиль), wicked (злобный, коварный, нечистый) и wicker (ивняк, плетеное изделие), и я просматривала папку с заметками – цитатами из романов, газет и т. д., которые в редакцию Большого Оксфордского словаря английского языка прислали читатели, когда готовилось первое издание. Она села рядом со мной и принялась задавать вопросы.

Вначале я была тронута ее интересом.

Я показала ей первое задокументированное появление прилагательного wicked. Тогда оно писалось wickede и относилось исключительно к дьяволу. Я рассказала, как расширялось значение слова на протяжении веков, вначале охватив все сверхъестественное, а потом и просто злое, а в последнее время слово также используется и для усиления позитивного значения.

– Как ты думаешь, когда оно впервые начало использоваться, означая «клевый» или «необычайный»? – спросила я.

Она покачала головой.

– Не знаю. В восьмидесятые прошлого века?

– А вот и нет.

Я показала ей письмо, в котором довольно неразборчивым почерком была приведена цитата из «По эту сторону рая» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда: «Phoebe and I are going to share a wicked calf. – А мы с Фиби сейчас спляшем, на славу оторвемся».

– Ты удивлена, да? Книга была опубликована в 1920 году!

Взгляд Эйлсы метнулся к двери, и тут я заметила белый конверт в ее руке.

И тогда она заявила с подчеркнутой невозмутимостью:

– Я собираюсь дойти до почты. Я написала письмо детям, прошу их снова встретиться со мной. Подумала, что если напишу им прямо, а не через эту суку, мать Тома, то наша встреча все-таки может состояться. Если пойду сейчас, то успею к первой отправке.

Я рада, что у нее появилась цель, и она опять пытается установить контакт с детьми. Но в такие моменты у меня в голове всплывает совсем другой образ: ее выход из Уимблдонского магистратского суда. Я стояла на тротуаре и видела, как ее тащили вниз по ступеням, ее голова моталась из стороны в сторону, а она пинала ногами сопровождающих. Им с трудом удалось усадить ее в автозак; на мгновение ей удалось освободить одну руку, она отстранилась и несколько раз ударилась головой о дверцу.

Поэтому, да, я рада, что у нее появился проект. Но мне хотелось бы знать и ее мотивы. В особенности после вчерашнего списка покупок. Лучше себя обезопасить. Стэндлинг и Грейнджер добились освобождения под залог, делая основной упор на то, что она мать, которая любит своих детей, и поэтому не сбежит.