Что упало, то пропало

Эйлса с минуту дергала дверь, прежде чем поняла, что она заперта. Мы повздорили, но, думаю, она поняла мою позицию. В итоге на почту пошла я. Не хочу рисковать, вот и все.

Я почти не видела Тома, пока Эйлса помогала мне приводить в порядок дом. Он был занят – то в офисе, то на каких-то мероприятиях в Хенли, Херлингеме, Аскоте. Это были мероприятия, на которых он вынужден был присутствовать и где ему приходилось «раскошелиться». (Даже в наши дни, очевидно, часть сделок заключается или оговаривается во время игры в гольф или чего-то подобного.)

Интересно, сколько сил пришлось приложить Эйлсе, чтобы не подпустить его ко мне?

Вспоминая свое состояние в тот момент, должна признать, что я стала сверхбдительной. Может, это было правильно, может, неправильно, но это стало навязчивой идеей. Я постоянно прислушивалась, стоя у нашей общей стены, научилась различать шаги: быстрые и стремительные – Мелисса; тихие и легкие – Беа; неровные и неловкие – Макс, который к тому же часто задевал за что-то локтем. Самые тяжелые шаги были у Тома, он создавал больше всего шума. За это время его настроение заметно ухудшилось. Стоило ему только войти в дом и сразу становилось очевидным, хорошо у него прошел день или нет. Если он с силой толкал дверь и приветственно кричал – все будет отлично. Но иногда до меня доносился тихий звон опускаемого на полку ключа, тихий щелчок захлопывающейся двери и его почти неслышные шаги. И я представляла, как он крадется по коридору, потом поднимается по лестнице или спускается в подвал, чтобы застать Эйлсу или детей за занятием, которым они не должны были заниматься: за просмотром телепередач, видеоиграми или онлайн шопингом. Прижав ухо к стене, я слышала разговоры на повышенных тонах, слезы, ругань. Обычно доставалось Максу. Я обратила внимание, что Том часто повторяет одни и те же фразы.

– Тебе это запрещено. Я же говорил тебе в субботу. Ты должен был меня слушать. Тебе это запрещено. Я же говорил тебе в субботу.

Те же самые фразы, снова и снова. На третьем повторении меня начинало по-настоящему подташнивать.

Однажды вечером мы с Эйлсой стояли на пороге моего дома и, если я все правильно помню, препирались из-за старой кошачьей лежанки. Я подняла голову и увидела фигуру у живой изгороди, разделявшей наши участки. Солнечные очки. Голубые джинсы. Белая рубашка.

– Входная дверь распахнута настежь, – объявил Том.

– Ты сегодня рано, – заметила Эйлса, стараясь, чтобы ее голос звучал бодро.

– Я сказал, что входная дверь распахнута настежь, – повторил он тем же ровным, рассудительным тоном. – Распахнута настежь.

– Макс только что вошел.

– Значит, он решил открыть наш дом для кого угодно – заходи и забирай все, что хочешь?

Том схватился за живую изгородь и смял несколько листиков бирючины.

– Всего несколько секунд назад, – сказала Эйлса. – Я почти у двери. Прошло всего несколько секунд.

– Меня не волнует, сколько прошло, – сказал Том. – Дверь должна быть всегда закрыта. Дверь нельзя оставлять распахнутой настежь, чтобы кто угодно мог зайти. Я думал, что это очевидно для всех, кроме полных дебилов.

Эйлса смотрела на меня, прищурив глаза. Она явно была обеспокоена, но улыбалась, словно все это шутка, а я так боялась его или была так порабощена ею, что улыбнулась в ответ. Я будто участвовала в тайном сговоре. Не знаю, кому из нас было более стыдно.

День их летней вечеринки подкрался незаметно. До последней минуты я не была уверена, что меня пригласят. На самом деле не думаю, что мое присутствие планировалось. Все получилось случайно.

За день до вечеринки, в пятницу, к моей двери подошел мужчина. На нем был черный костюм, волосы слегка влажные, под мышкой он держал маленький коричневый дипломат.

– Мисс Бакстер, – заговорил он тоном, который одновременно получился и серьезным, и веселым, почти игривым. – Я только что встречался с вашими соседями, Суинсонами, которые живут за углом. Вы их знаете? Нет? И я сказал себе: «Пит, будет упущением, если ты не заглянешь к мисс Бакстер». И вот я здесь. Хочу узнать, обдумали ли вы мое предложение?

– Откуда вы знаете мою фамилию?

– Мы же встречались один раз, помните? Я же Питер Кэкстон из «Агентства ипотечного кредитования» – кредитование под залог имеющейся недвижимости.

Должно быть, он заметил на моем лице нерешительность, потому что открыл дипломат, поставив его на колено, и стал совать мне какие-то листы с множеством аккуратных строчек с цифрами. Я взяла бумаги. Он продолжал говорить, перечисляя причины, почему это такая хорошая мысль, какую пользу мне это принесет на данном этапе жизни, как я смогу максимально эффективно использовать свои преимущества и прибыль, смогу реализовать активы.

Вероятно, он приходил в дом в те недели, когда я впервые была здесь одна. Все, что происходило тогда, остается для меня в тумане. После тяжелой утраты ты какое-то время не в себе, и какие-то вещи и события проваливаются в дыры.