Что увидела Кассандра

– Погнали, – говорит Патрик и приглашает меня на танец. Лео предлагает руку Лейси, она улыбается и встает, но руку держит на юбке. Заставляет меня чувствовать себя слишком откровенной, когда я подаю руку Патрику. Лео флиртует с Лейси, но между ними на танцполе сантиметров тридцать. Патрик притягивает меня к себе. Я танцую неплохо, но из-за трекинговых ботинок такое чувство, будто пляшу в двух бетонных чушках. Я кладу ладони ему на запястья; они невероятно тонкие, но сильные. Нет, я бы не смогла его сломать, даже если бы попыталась.

Мы танцуем.

Патрик обнаруживает, что я никогда не пробовала шот «Малыш Гиннесс», и заказывает целых четыре. Калуа со слоем «Бейлиса» сверху выглядит как маленький стаут с пеной. Лейси и я глотаем шоты залпом, и теперь моя слюна сладкая, язык играет с зернистостью, оставшейся на зубах. Напилась. Четыре недели хайкинга и диеты из сэндвичей, разделенных пополам с сестрой, сделали меня легковесной. Лео заказывает следующий раунд пива, я держу свое с опаской, как ребенка или вазу. Не пролить ни капли.

Когда мы с Лейси уходим в туалет, я обещаю Патрику, что сейчас вернусь. Кладу руку ему на грудь, как будто обнадеживая. Сейчас вернусь.

– Я пьяная, – говорю я, прислонившись к стене. Она вся в надписях, как выпускной альбом. Мэри и Гленн ‘98. бухой осьминог был здесь. ты кросивая красивая тупая картошка. Г & П лучшие подружки навсегда. и это все поменяло.

Лейси кивает.

– Я не хотела напиваться, – говорит она таким тоном, будто внезапно обнаружила, что на ней разные носки. Интересно, Лейси нахерачивалась раньше хоть раз? Не вот эта болтовня с красными щеками – «Ой, я такая пьяная! Мне кажется, я напилась!» – а когда ты такая бухая, что сама себя боишься, когда ты вдруг резко понимаешь, что пора бежать – проблеваться, спрятаться и переждать все, что с собой натворила. Лейси наверняка случалось пить до такого состояния, но мы с ней особо не говорили о пьянстве, а наш отец в любом случае был алкашом другого типа. Он приближался к забытью тихо и целеустремленно.

Наверняка очень многие прикладывали лоб к холодному фарфору в этом туалете.

– Мы просто больше не будем пить, – говорю я. – А если увидим, что кто-то из нас продолжает пить больше, просто говорим, чтоб больше не пила больше.

Она снова кивает, на этот раз одобряя наш гениальный план.

– У тебя есть ручка? – спрашивает она.

Мне бы очень хотелось, чтобы была: здорово было бы здесь отметиться.

– Что бы ты написала? – спрашиваю я.

Лейси смотрит на стену, никуда не торопится, проводит пальцем по испорченной краске, по мультяшным хуям и яйцам, цитатам Ганди, множеству разнообразных каракулей, соединяющих буквы в слова. Похоже, что здесь мало что можно добавить по поводу Инишмора, любви, путешествий или жизни в целом.

– Пустые стены ничего не говорят, – наконец произносит она.

Непонятно, собирается ли она это написать или просто констатирует факт.

– Не хочешь уже двинуться в сторону хостела? – спрашивает она. – Я совсем бухая.

Надо взять на себя роль старшей сестры и довести ее до дома, но разве это как раз не то, против чего Лейси так бунтовала? Я пока возвращаться не хочу. Меня ждет Патрик.

– Скоро пойдем, – говорю я.

Прошел час. Я допиваю пиво, но это уж точно мое последнее на сегодня. Комната пульсирует музыкой, и душный воздух прошел через слишком много легких; кислорода не осталось. Лейси и Лео танцуют ближе друг к другу. Патрик говорит, что хочет выйти подышать, и хотя я знаю, что он имеет в виду, и металась всю ночь – поцеловать его? не поцеловать? оттрахать его до смерти и исчезнуть навсегда? – когда он движется к двери, я иду за ним. Мы садимся на низкую стену за пабом. На воздухе по моей потной коже бегут мурашки.

– Мне здесь очень нравится, – говорю я. Кажется, кроме этого мне совершенно нечего сказать Патрику.

Патрик, оказывается, очень хорошо целуется.

Мы целуемся долго. По крайней мере, ощущается так. Его рука на моем бедре. Затем другая проникает под мою футболку, оттягивает лифчик, и я не возражаю, хотя вокруг паба довольно светло и нас легко могут увидеть. Мои руки лежат на его плечах, дотрагиваясь до волос на его затылке, пока он не берет одну из них и не тянет к своему паху, прижимает несколько раз и отпускает, когда решает, что я уже поняла, что делать дальше. Я возбуждена. И напугана. Жаль, что не успела сделать выбор еще в пабе, а еще лучше в хостеле, потому что сейчас, наверное, хорошо бы понимать, собираюсь ли я трахнуть его, или отсосать, или кинуть со стояком. Я не уверена, хочу ли делать это сейчас, хотя и не вижу причин, почему нет, но когда я представляю, как он берет меня за волосы и прижимает мою голову к своим коленям, мне вдруг перестает хватать того воздуха, что остается при поцелуе, и я отодвигаюсь.

– Все в порядке? – шепчет он и гладит меня по волосам.