Что увидела Кассандра

– Учеба – это важно, – говорит мужчина с такой улыбкой, будто имеет в виду что-то совершенно другое. – Удачи, девчонки.

Сказав это, он опускается обратно в воду.

– Какой же стремный, – говорит Бекки.

– Вообще мерзость, – говорит Меган.

Кайса поднимает руки над головой и потягивается, как будто ее кожа все еще ей принадлежит. Когда мы встаем, на деревянном настиле остаются мокрые следы наших тел.

Мы рассказываем в лагере про стремного мужика. Мы не самые непопулярные, но и не самые популярные, а эта история добавляет нам очков. Мы как птицы, которые кричат, услышав звук шагов, и передают тревогу от дерева к дереву. С каждым пересказом мужчина становится все большим ничтожеством, и мы смеемся, пока нам даже не становится его немного жалко. Какое еще животное подает сигнал тревоги и при этом чувствует трепет наслаждения?

Проходит два дня. Скоро отбой, и мы бежим домой из библиотеки, срезая через двор: облака бегут по небу, и ветер греет наши ноги, словно дыхание запыхавшегося пса. Дождь шел весь день, земля под ногами размокла. Сосновые иголки и опавшие листья, которые мы разбрасываем ногами, пахнут темнотой и плодородием. Нас кусают комары. Там, где чешется слишком сильно, уже царапины – на наших руках их целые коллекции. А у Лизы на внутренней стороне бедер – тонкие надрезы, поднимающиеся по ноге аккуратными рядами. О них мы не говорим.

Мы не замечаем мужчину, пока не оказываемся слишком близко, когда поворачивать уже поздно. Он сидит на небольшой каменной стенке напротив общежития, его волосатые ноги закрывают проход. Меган тыкает Кайсу, которая тыкает Бекки, которая тыкает Лизу, которая щиплет себя за лицо.

Вот секрет, который все знают: нас легко напугать. Мы видели видосы про то, как бывают опасны незнакомцы, друзья и бойфренды. Мужья и отцы. Но мы гордые. И самое главное: никто из нас не хочет быть той, которая убежит и всех подставит.

Мужчина приподнимает бейсболку.

– Гроза идет, – говорит он. Его борода – будто тень на лице.

Мы смотрим в небо, проверяем, есть ли этому какое-то объяснение, пришел ли он сюда, чтобы что-то нам показать. Но там все те же облака, тот же звездный узор.

– Еще ливанет, а уж потом распогодится, – говорит он.

Мы закрываемся тишиной, как щитом.

Он посмеивается и встает, все еще загораживая нам дорогу.

– Никогда не видел девушек с такой прической, – говорит он, и мы вдруг понимаем, что он обращается к Кайсе.

Он проводит рукой по ежику на ее голове, палец задевает ее ухо, и даже Кайса выглядит слишком потрясенной, чтобы ответить.

– Тебе идет, – говорит он и отодвигается ровно настолько, чтобы мы могли протиснуться мимо, вытянувшись в одну тонкую линию. Последняя из нас, зайдя в общежитие, захлопывает за собой дверь и еще долго тянет на себя ручку, хотя мы все слышали, как щелкнул, закрываясь, замок.

В нашем общем номере с выключенным светом мы разыгрываем наш страх, подбираем к нему аккорды. Кондиционер разогнался на полную, пот на наших спинах холодеет.

– Я думаю, он все еще там, – говорит Меган. Она сидит, скрестив ноги. Рядом с ней на кровати Лиза, прислонившись к стене, вертит в руках деревянный резной свисток в форме черепашки.

– Надо кому-то сказать, – говорит Лиза.

– Бродяжничество – это незаконно, – говорит Бекки. – Нельзя ошиваться где попало.

– Я уверена, что он все еще там. Вы чувствуете это? – Мы чувствуем. Мы уверены, что он все еще там. – Мне посмотреть в окно? – спрашивает Меган.

– Он тебя заметит, – говорит Лиза.

– Да наплевать, – отвечает Меган, но не двигается с места.

Из окна видно дерево, освещенное уличным фонарем. Мы рады, что наша комната на третьем этаже и тот мужчина слишком крупный, чтобы забраться наверх по тонким ветвям.

– Может, он серийный убийца, – говорит Бекки.

Мы сидим, обкатывая эту мысль в нашем воображении. Он убивает девочек, которые приезжали сюда до нас, по одной группе каждое лето: сначала флейтисток, потому что они самые красивые, затем он обнаруживает, что гобоистки доверчивые, а у контрабасисток самые большие футляры, в них очень удобно складывать камни. Он привязывает тяжелые черные футляры к их слабым коленям; девочки не всплывут, когда он сбросит их тела в глубокое озеро. Мы представляем его подвал, где лежат разные инструменты, его собственный тайный оркестр.