Что в имени тебе моем?..

Рита подъехала к дому в полвосьмого вечера. Андре встречал ее у порога и заметно нервничал. Ужинали в семье обычно в семь…

Она вошла, поцеловала мужа, обняла Сережу, молча пошла мыть руки, вернулась к столу, присела. Сережа взобрался ей на колени, она притянула его к себе, гладила волосы, улыбалась, думая о чем-то своем. Няня суетилась и подавала на стол.

– Что с тобой? Аля, у тебя все в порядке? – Андре удивленно наблюдал за женой. С момента ее «выздоровления» он впервые видел жену в таком состоянии.

– Да. Извини. Просто я плохо себя чувствую. Болит голова и… как-то нехорошо. Я была на пляже сегодня, может, перегрелась на солнце. Потом каталась по острову. Слишком много поворотов, дорога извилистая. Наверное, и солнце, и дорога меня вывели из равновесия. Не переживай.

Няня подала омлет; Рита ее поблагодарила. «Bon appétit», – сказала куда-то в пространство, поковыряла в тарелке. Есть не хотелось.

– Что-то я совсем расклеилась. Пойду прилягу. Извините. Ужинайте без меня. – Она встала, неловко улыбнулась и пошла в свою комнату.

– Мама, ты заболела? Можно я приду к тебе после ужина?

– Конечно, дорогой, приходи. Мама немного приболела, но это пройдет.

– Это не такая болезнь, как раньше? – маленький Серж подбежал к Рите, обнял ее за колени, чуть не плакал.

– Нет-нет, – Рита нежно потрепала его по волосам, – не волнуйся. Мне просто нужно полежать, – пошла к лестнице, потом остановилась, повернулась к ним (сын, муж и няня смотрели на нее, не отрываясь) и сказала: – Я вас очень люблю… – и повторила снова: – ужинайте без меня, je suis désolé40.

– Я принесу тебе лекарство от головной боли, – сказала Елизавета Петровна.

– Да… – только и ответила Рита, не поворачиваясь.

Ей вдогонку что-то произнес Андре, но она не поняла, что именно он сказал, потому не ответила и поспешно поднялась в свою комнату. Ей нужно было побыть одной.

Оставшись одна, Рита тут же упала на кровать. В одежде, в комнатных тапочках. И так лежала долго с открытыми глазами. Ей было о чем подумать…

Доктор Колани был удивлен ее приезду. Но также и обрадован. Это она почувствовала.

– Мадам Алис! Я рад вас видеть. Если бы вы знали, как я рад видеть вас в добром здравии! – он обнял ее, усадил на диван, хлопотал возле нее вполне искренне.

Доктор ей нравился. Несмотря ни на что. Он ей просто очень нравился! Небольшого роста, за семьдесят, с добрыми смешливыми глазами, улыбающийся. И эта манера вставлять итальянские слова – это было так здорово, так успокаивало.

– Что привело вас ко мне, дорогая мадам? Надеюсь, не плохое самочувствие?

– Нет. Со здоровьем у меня все в порядке. Просто мне нужно поговорить с вами.

– Слушаю вас.

– Месье… Вы говорили, что память должна ко мне вернуться… Но я все еще не помню, что со мной произошло. Я не помню, кто я.

– Chère madame. Я не совсем вас понимаю.

Нужно быть искренней с доктором.

– Я чувствую себя странно. Я знаю, что меня называют Алисой, я знаю, что Андре – мой муж, а Серж – мой сын. Но я просто это знаю, потому что мне так сказали и потому, что все так считают. Я их очень люблю. Очень. Но я не помню, как мы поженились, не помню, когда родился Сережа… Ничего не помню. Какие-то обрывки в воспоминаниях… Катрин… Андре… Елизавета Петровна. И… другая женщина, похожая на меня. Но не я.

– Chère Alice … Вы не должны задавать себе эти вопросы. То есть я не так выразился. Понимаете, у вас была серьезная болезнь, которую удалось победить. Но цена этой победы – ваша идентичность.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, дорогая моя… Чтобы избавить вас от этой ужасной и смертельной болезни, мне понадобилось провести специальную терапию. У вас было два выхода: или… конец, – доктор подыскивал слова, – или… полноценная жизнь, но с некоторыми изменениями. Да, я понимал, что, возможно, будут проблемы с памятью и индивидуальностью. И предупреждал Катрин.

– Катрин?

– Да. Ваша мать согласилась на эксперимент. И любая мать согласилась бы. Если нужно выбирать между смертью своего ребенка и некоторыми изменениями в его психике, которые не играют существенной роли в жизни, то выбирают последнее.

– Но они играют роль! Поверьте! Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но тот факт, что я не чувствую себя настоящей Алис – это не пустяк, это серьезно.

– Не забывайте о главном: если бы вы остались прежней Алис, возможно, вас бы уже не было… У вас оставались считанные дни: месяц, может, два. Не больше. И вы, дорогая, также были согласны с такими изменениями.

– Я? Согласна?

– Да. До начала лечения мы обо всем договорились.

– Я ничего не помню.

– Но это не означает, что такого разговора не было. И что вы не знали о последствиях. Вы – Алис. Только немного другая. Это та цена, которую нужно было заплатить, чтобы избавиться от болезни.