Что вдруг

О ней есть чуть более поздняя, чем время «Кофейни», ялтинская запись в дневнике В.А. Стравинской (тогда – жены С. Судейкина): «Объявилась Паллада, до невероятности накрашенная, с рыжими взбитыми волосами. <С.А.> Сорин говорит: “Вам нельзя показываться с ней на улице, у нее вид дешевой проститутки”. А меня она забавляет, рассказывает петербургские неприличные сплетни и без конца говорит о сексуальных разговорах с Феликсом Юсуповым». Ср. воспоминания одного из ее мужей, скульптора Глеба Дерюжинского, написанные в 1960-х: «Вероятно, она умерла. Она была на год старше меня. Сейчас ей было бы 81. Сомнительно, чтобы она могла прожить долго в том состоянии, в котором была. Она была поэтессой-модернисткой и у нее был некоторый талант, но она была наркоманка. Она потребляла столько эфира и кокаина…» (сообщено нам вдовой скульптора Н.С. Резниковой в 1989 году).

См. о ней нашу статью: Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 1. М., 1989. С. 299.

8.

Конспективная помета в плане его автобиографических записок (РГАЛИ. Ф. 2281. Оп. 1. Ед. хр. 47. Л. 6). Шесть лет спустя в рецензии на его книгу «Техника комического у Гоголя» К.В.Мочульский писал: «Группа молодых ученых, много лет работающих над вопросами теории искусств, методологии и поэтики, строит новую “Науку о литературе”. После теоретических манифестов и долгих, слишком долгих дискуссий “провинциального” характера, представители нового учения обратились к изучению конкретного художественного материала, к приложению своих методов к литературным произведениям. И по проверке выяснилось, что “формализм” глубже и проникновенней, чем все пресловутые субъективно-эстетические и культурно-исторические подходы мифологического периода нашей критики. Работы Б. Эйхенбаума, В. Жирмунского, А.А. Смирнова, А.А. Гвоздева, Б.В. Томашевского и других, быть может, очень несовершенны: во всяком случае только с них начинается история литературной науки. Многое в них еще смутно и спорно – но ведь “молодые” должны создавать все заново – у них нет учителей» (Звено. 1923. № 39. 29 октября; цит. по: Мочульский К. Кризис воображения. С. 397–398).

9.

Вестник Европы. 1917. № 2.

10.

О том, как она вошла в среду университетских романо-германистов и о жизни летом 1917 г. в Алуште, Н.В. Султанова оставила краткие воспоминания, в которых, в частности, говорится: «А Мандельштам в Алуште почему-то имел птичью физиономию, был большой чудак, никто никогда не знал, как он себя поведет, но все его знали и все прощали» (Вечерний Ленинград. 1991, 14 янв.). См. о ней также: Юркун Юр. Дурная компания / Сост., подг. текста и примеч. П.В. Дмитриева и Г.А. Морева. СПб., 1995. С. 467, 506.

11.

Ср.: «В комнате обязательный полумрак. Наташа полулежит на тахте и ради стиля зябко кутается в шаль. У ее ног сидит один из поклонников, остальные по углам, в креслах» (Морозова О. Одна судьба. Повесть. Л., 1976. С. 95). Ср. в письме-мемуаре О.А. Ланг, направленном Г.П. Струве, о петроградском околоуниверситетском кружке поэтов 1915–1917 гг.: «История любви Дельвига к Софье Пономаревой и фривольное поведение его жены, не говоря уже о романах и донжуанском списке Пушкина, были предметом м.б. даже более заинтересованных толков, чем победы Ларисы Рейснер и другой красавицы, Наташи (забыла фамилию), в которую был влюблен Жирмунский, но которая, поколебавшись, вышла замуж не за него, а за А.Гвоздева» (Гуверовский архив).

12.

В этой работе участвовала и В.Ф. Шухаева, жившая в конце жизни в Тбилиси, куда они с мужем попали после возвращения из эмиграции и последующих репрессий.

13.

Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). М.; Torino, 1996. С. 554–557.

14.

Последние новости. Париж. 1930. 22 февраля; Иванов Г. Собрание сочинений в 3 тт. М., 1994. Т. 3. С. 321–322; цитируется стихотворение «Не веря воскресенья чуду…».

15.

Ivanov, Georgij; Odojevceva, Irina. Briefe an Vladimir Markov 1955–1958. Mit einer Einleitung herausgegeben von Hans Rothe. Koln-Weimar-Wien, 1994. S. 70. Первый муж Саломеи Павел Андреев был не булочник, но «чаевладелец».

16.