Что за чертовщина

Эти тетеньки постоянно сидят в Снэпчате и очень любят заводить бабулек из других двух категорий, донося до них байки «с фронтов нынешней молодежи» и из собственных «фильтров» новостей. Впрочем, в угнетенном настроении дамы из категории С тоже не прочь посокрушаться о просторных полях, которых здесь давно уж больше нет.

Я же рискую привлечь к себе всеобщий гнев, говоря, что луга и просторы для стареньких – конечно, великое дело.

Франни заправляет ими всеми, будучи сразу и в А, и в В, и в С-категориях, и она – умнейшая из всех бабуль!

Сегодня настроение у нее определенно держится в категории С – будучи веселым и заводным, – и, заметив, как я осторожно прокрадываюсь через дверь, Франни широко улыбается и громко объявляет:

– Вот наконец-то и Делайла к нам пожаловала! Ну давай, расскажи-ка нам всем о той безумной свадьбе, где ты гуляла в минувший уикенд!

Я замираю, присев тихонько в конце комнаты. Речь идет о свадьбе Кэтрин. И Франни хочет, чтобы я рассказала им все, что там было. Еще бы она не хотела! О господи…

Понятное дело, сама Франни на наших с ней совместных ланчах успела об этом понаслышаться, но остальные старушенции – пока что нет. Долгие десять секунд мы глядим с бабулей друг другу в глаза. Она понимает, что мой рассказ не на шутку огорошит и всколыхнет подобную аудиторию – потому-то ей как раз и хочется, чтобы я поведала им о свадьбе.

Все дружно разворачиваются ко мне на своих стульях, некоторые – даже бросив вязание на середине петли.

Я прочищаю горло и встречаюсь взглядом с восьмидесятичетырехлетней Молли, у которой всегда слезится правый глаз. Эта старушка из категории А.

«А» у нас отвечает за Гнев.

– Да ладно, Франни, – медлю я в нерешительности, – кому охота слушать про очередную свадьбу у моих друзей! Есть столько всего интересного, о чем нам можно поболтать. Нам вот вскоре предстоит готовиться к чайной вечеринке в поддержку больных раком груди, что намечена на следующий месяц. А еще я пока не успела загрузить последние обновления судоку, но слышала о них великолепные отзывы. – И подначивающе киваю бабулькам, надеясь, что кто-нибудь на это поведется.

Между тем Франни этак угрожающе делает шаг в мою сторону.

– Расскажи… им… о… свадьбе, – повторяет она, выразительно поднимая эту чертову левую бровь. То есть возражения не принимаются.

Я беспокойно сглатываю. Вот зараза, а я-то надеялась отдохнуть здесь от всей этой свадебной чертовщины!

– Ладно. Хорошо. Итак, свадьба… Все было восхитительно, – начинаю я. – Невеста была в ярко-розовом, равно как и жених…

Правый глаз Молли начинает нехорошо слезиться.

Франни же улыбается еще шире и задорнее:

– Ну, а дальше?

Не в силах сопротивляться, я поникаю головой.

– А дальше все… как-то вышло из-под контроля. Предполагалось, что на свадьбе будет платный буфет, но жених уже к пяти часам так набрался, что вызвался по своей кредитке весь оставшийся вечер поить каждого гостя за свой счет. Он выложился за семнадцать раундов коктейля «Егер-бомб»[22] на всех, а еще по какой-то непонятной причине настоял на том, чтобы каждый стакан с коктейлем венчался взбитыми сливками. Поэтому сливки вскоре были везде – на полу, на стенках шатра, на потолке. Потом один из дальних братьев жениха разбил себе колено, поскользнувшись на сливках, и его увезли на «Скорой».

Слушательницы замирают, глядя на меня во все глаза.

– А потом? – весело спрашивает Франни.

Вздохнув, я продолжаю:

– А потом дружки жениха устроили между собою драку и свалили с одного конца шатер. К несчастью, как раз в этой его части сидели все родители и бабушки с дедушками. Жених попытался помочь своей новоиспеченной теще выбраться из-под упавшего навеса, а она подумала, что он на нее напал, и крепко врезала ему кулаком в пах, отчего его тут же на нее и вывернуло. – Я делаю глубокий вдох. – Вот, и примерно в то же время администрация заведения начала вставать на уши, крича, что счет за буфет уже зашкалил за пятнадцать тысяч фунтов, а теперь еще и придется заплатить за причиненный ущерб. Невеста разразилась слезами, истерически вопя, что деньги, мол, предполагалось перевести в уплату их нового дома. Громко заявила, что хочет развода, – и тут жених, не успев оправиться от рвоты, еще и обмочился.

В комнате стоит долгое, тягостное молчание: бабульки нашей «Лиги» переваривают услышанное. Со счастливейшим лицом, какого я не наблюдала у Франни уже очень давно, она обозревает комнату и ждет реакции от собравшихся.

Наконец Молли подает голос. Старушка вне себя от возмущения. Левый ее глаз теперь подключился к правому, и оба они гневно слезятся.

– Я… Я… – не сразу удается ей что-либо произнести. – Ярко-розовое платье?! – с нажимом извергает она.

Группа взрывается восторженными пересудами новой моды, комментариями типа «чем их обычай-то не устроил!» и, разумеется, сетованиями о полях, что здесь вокруг когда-то расстилались.