Что за чертовщину я сейчас прочёл

Эми была следующей и, странно, но я совсем не волновался за неё. Мне было неважно, что мне скажут — они всё равно оказались бы неправы. А ещё они могут мне сказать, что вселенной не существует. Но Эми — константа, она — единственная причина, по которой я всё ещё в деле. И если она не реальна то ничто не реально и моя жизнь не реальна и я не реален и ничего в принципе уже не важно. И если она окажется монстром, то я привезу её домой, обниму её и мы будем монстрами вместе.

Мы заперли её и Джон занял своё место на узком диванчике. Он понаблюдал за появляющимися сообщениями, а затем произнёс:

— Маркони, твои фанаты, похоже, какие-то хуилы.

Тем не менее, мы с тревогой ждали откровений.

Цифровое видео:

Рыжая девушка в очках, симпатичные глазки, но тело так себе. Она без руки?

Ультрафиолет:

Выглядит как девушка с плохой осанкой. У неё что, только она рука?

Тепловизор:

Выглядит как хорошенькая девица, ничего странного, одну руку не видно по какой-то причине, она окунула её в холодную воду?

Сонар:

Вижу девушку, сидит со скрещёнными ногами, может быть, милая, но для этого нужна полная цветопередача.

И затем то, что должно было непременно случиться:

Стой, это та, о которой я думаю?

Я выпустил воздух из лёгких.

Наступила моя очередь занять кресло.

Четыре электронных глаза смотрели на меня. Маркони спросил меня, нужно ли мне что-нибудь, и я сказал, что нет, что на самом деле было одним из моих величайших обманов. Он внёс изменения в одну из камер — зрители попросили более широкий вид заднего плана, а затем Джон покинул комнату.

Эми, однако, закрыла дверь с моей стороны и села на диван напротив меня.

— Куча фанатов Маркони хотят завладеть твоим номером телефона, — сказал я.

— Я выгляжу так, будто спала на свалке. Очень здорово, что они не могут меня понюхать.

— Честно говоря, это очень умная идея, я могу понять, к чему ведёт Маркони, но не понимаю, почему…

— ОХ БЛЯДЬ!

Из соседней комнаты. Джон, не Маркони.

Эми подпрыгнула, но уходить не торопилась.

— Что? — спросил я.

С противоположной стороны двери Маркони сказал:

— Один момент, пожалуйста.

— Я не чудовищная личинка, — сказал я.

Джон, судя по всему, привалился к двери и сказал:

— Камеры показали не это. Он сменил настройку, и…

— Что они показали?

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — сказал Маркони.

— Что они показали?

— Оно с тобой в одной комнате.

Теперь пришла моя очередь подпрыгнуть, уронив кресло.

— Что? Где? Ты видишь это?

Я посмотрел на Эми.

Этого не может быть.

— Они сказали, что это та штука, ну, снеговик.

— Где? — спросил я.

Я обернулся и увидел грязное бетонное чудовище. На его груди было написано МИСТЕР СОСУЛЯ.

Я уже видел его раньше?

отрывки воспоминаний принялись всплывать в моём сознании, десятки противоречивых историй об этом бетонном снеговике, покрытым слоем птичьего дерьма, но ни одна из них не имела никакого смысла.

Нечто начало расплываться, нарисованный рот начал шевелиться, из него вырвались звуки воплей. Тонкие детские голоса в полной панике — десятки детей, зовущих своих матерей, умоляющих о пощаде, стонущих от боли.

Его рот открылся ещё шире и звуки стали громче, наполнив комнату, вибрируя в моём черепе. А затем снеговик взорвался полчищем всполошенных и разъярённых сикарашек. Эми закричала. Затем щёлкнул замок и дверь открылась — вошёл Джон, тем самым нарушив весь задуманный ход дел.

Я судорожно хватал существ руками, отчаянно стремясь отыскать личинку. Они продолжали изменяться передо мной, создавая образы, людей.

Рой превратился в лицо — моё лицо в версии Нимфа. Я шлёпнул по нему, схватив одну из сикарашек — она превратилась в мой собственный смеющийся рот — и рассыпалась в моих руках. Нет, они не обманут меня. Не сейчас.

Они расползлись, а затем срослись снова. Сейчас я видел перед собой лицо матери, которое практически не помнил. Я разбил его своим кулаком. Насекомые гудели и смеялись, и плакали голосами из моего прошлого, воспоминания быстро пролетали через моё сознание. Я слышал Джима и Арни, ТиДжея и Хоуп, Дженнифер и Крисси, Тодда и Роберта. Я слышал лай Молли. Я слышал, как они имитировали Эми, заставляли её плакать и умолять, говорить такие вещи, из-за которых мне казалось, что я сделал с ней что-то плохое.

Я слышал Джона и, кажется, это был настоящий Джон, говорящий «эй, это у тебя за спин…» в тот самый момент, когда личинка обрушилась на меня сзади, прижав меня к полу, а сикарашки разбежались в стороны.