До обращения босави в 1970-е в христианство в их культуре (сходной в этом смысле с древнеримской) не было понятия искренности. Всерьез принималось только то, что говорилось публично; частные мысли и соответствие поведения человека его внутренним убеждениям никого не волновали. Однако искренность — совпадение мыслей и слов — это неотъемлемая часть того, что стремились донести христианские миссионеры. Рассматривая местные языки как хранилище души народа, Азиатско-тихоокеанская христианская миссия хотела проповедовать Евангелие на босави. Но никто из миссионеров не был лингвистом, и на босави никто из них свободно не говорил. А сами босави в целом не говорили ни на каком другом языке: для торговых контактов они издавна прибегали к посредничеству жителей соседних деревень, переводивших для них через близкий язык, а позже овладели региональным языком общения — ток-писином.
Миссионеры взяли
Босави — один из многих языков, имеющих категорию эвиденциальности, то есть грамматическое выражение того, каким образом нечто стало известно: было ли оно увидено, услышано или выведено логически (см. с. 187). А в ток-писине такой категории нет. Поэтому, когда во время импровизированного перевода на босави упрощенной версии Библии на ток-писине, являющейся переводом упрощенной версии Библии на английском, дело дошло до пересказа истории, где важна разница между мыслями и словами людей, у новообращенных папуасских миссионеров возникли серьезные трудности с передачей выделенных далее курсивом слов:
Jesus said to the paralyzed man, «My son, your sins are forgiven.» Some teachers of the law who were sitting there