Что за стенами?

Парни за стеклянной стеной, вялые и прекрасные, и не подозревали, что сейчас вот в этом буфетике, с помощью пучка редиски, решается тактический и даже стратегический замысел их матча с местной командой. Две редиски по левому флангу, одна в центре, а правый фланг оголен. Он открыт, он забыт. Но нет, чуть только зазевался противник, как именно сюда, на правый фланг, прорывается самая крупная редиска, и — вот вам! — щелчок ногтя — и она влетает в заветное пространство между солонкой и перечницей.

Он спрятался, мил человек, от своих парней, от представителей прессы, коллег и поклонников, чтобы просто-напросто поесть весенней редиски с маслом и черным хлебом. Он хотел побыть в прошлом, в запахах былых. Но не повезло ему: масла в буфете не оказалось. А без масла — какая же редиска?

Мил человек поднялся и пошел прочь из буфета, широко отмахивая сильной рукой, выпрямляясь на ходу, расправляя плечи. Уже в коридоре его мог кто-то встретить, кто знал его. Грустная минутка прошла.

— Жалость-то какая! — вздохнула буфетчица. — Ну, как это я о масле не подумала?

И я вздохнул: верно, жалость.

ПУТЬ МУЖЧИНЫ

Я ЭТУ ИСТОРИЮ не придумал. Впрочем, иная правда кажется вымыслом, а иной вымысел правдой. Это особенно хорошо художникам известно. Им говорят: такого солнца, как на ваших картинах, не бывает, уж очень красное, разве, мол, солнце красное. А художники клянутся, что бывает, сердятся, что им не верят. Они-то видели именно такое солнце — красное, пламенно-красное. Они видели, и все тут. Это уж у кого какие глаза. Ну, а я хоть и не видел сам, так слышал про эту историю. И от людей, заслуживающих доверия.

Он любил, а его не любили. Но и не прогоняли, придерживали подле себя на всякий случай и вообще от скуки, а еще для того, чтобы все видели, что вот он, ухажер, имеется, бегает по пятам, как собачонка.

И он мирился с этой незавидной участью, потому что любил.

А однажды он пришел к ней и застал у нее другого. Был тот другой таким молодцом на вид, что наш-то, нелюбимый, сразу понял участь свою. И верно, совсем недолго они посидели втроем, и девушка — а они жестокими бывают в иных случаях жизни — взяла да и сказала нашему неудачнику, чтобы он шел домой.

И тот пошел, покорился. Да и как было не уйти? Молодец-то новый мог ведь и взашей вытолкать. Он уж и с места встал и плечи расправил. Ступай, мол, чего стоишь?

Такая вот история. Но история, собственно, только еще начинается.

Вышел мой герой на улицу, прислонился головой к какой-то стене и заплакал. От обиды, от горя. Он очень любил эту жестокосердную девушку. Без нее ему и жизнь была не мила. Вот так, не мила жизнь, да и только. Молодой, и жизнь у него вся впереди, а она-то ему и не мила. Молодые, случается, очень небрежно относятся к своей жизни. Они еще не ведают, что за дар им выпал. А не ведая, часто расстаются с этим даром, и даже из-за пустяка какого-нибудь. Обидели их — и они уже с моста в речку… Молодость не глупа, нет, она слишком уж нетерпима к несправедливости. С годами это проходит. С годами опыт приобретается, натренировывается наша душа и на плохое и на обидное. Тренировочка, видать, во всем нужна, а не только в спорте.

Выплакался наш герой в стенку, вытер глаза и решил кончить с этой самой штуковиной, имя которой — Жизнь. Он еще и потому так решил, что за трусость себя запрезирал. А это уже серьезно, когда парень себя запрезирает за трусость. Ведь мог же он взять да и выгнать того молодца. Ну, а не выгнать, так хоть попытку такую сделать. Ведь тот-то парень не любил, как он любил. Такие красавчики и вообще не умеют любить, а если любят, то только самих себя. Надо было не показывать ему спину. А там уж как вышло бы. Пусть бы лучше побили его. Но ушел, опозорился и в ее глазах и в своих, чего уж теперь руками размахивать. А стыд жег, а душа болела, и жить стало невмоготу.

И вот тут я подхожу к своей невероятной будто бы, но вовсе не измышленной мною истории. Она произошла с моим соседом. И о ней многие знают в нашем доме и даже в иных разных местах, включая и отделение милиции. Наш участковый, к примеру, даже и не удивился, у него богатый опыт по части необыкновенных историй. А я-то, признаюсь, удивился, мой опыт не столь велик, как у участкового. Вот потому-то я и решил про эту историю поведать. Ну, как художник, который увидел красное солнце, совсем красное, краснее помидора, и решил написать его. А уж там верьте не верьте, это ваше дело.