Что же тут сложного?

Я понимаю, что меня отрекламировали Джею-Би как блондинку с хорошо подвешенным языком, которая, несмотря на свои сорок два (памятка Рою: не забудь, что нам сорок два!), по-прежнему отлично проводит презентации, а значит, может оказаться полезной в маркетинге и развитии бизнеса, будет заниматься семейными фондами и вести дела частных клиентов с дорогостоящими активами, продавать самые трудные продукты. Обрабатывать биржевых брокеров и заколачивать большие бабки будут юные прощелыги, мне же предстоит обслуживать старых хрычей, семейные фонды и отряды нуворишей – словом, выскочек, к которым по-прежнему относятся с подозрением. Впрочем, если я буду работать хорошо, платить мне будут достойно, а именно это нам сейчас нужно. Наше семейство переживает собственный кризис ликвидности. Я вспоминаю, с каким лицом Эмили сообщила мне, что Лиззи вместе с Биа и Иззи идет на концерт Тейлор Свифт. А после того как я выписала Синтии Ноулз чек на девяносто фунтов за билет для Эмили, дочка добавила, что ВСЕ дарят имениннице подарочные сертификаты “Топшопа” на тридцать фунтов.

– Да ну? И все на тридцать фунтов? Это не считая билета на концерт?

– За меньшие деньги в “Топшопе” ничего не купишь. – Эмили разглядывала свои ботинки, боясь поднять на меня глаза, потому что знала, что это уже слишком, я же поневоле задумываюсь, стоит ли членство в клубе Лиззи таких денег. А потом вспомнила, как в возрасте Эмили мучилась, чувствуя себя изгоем, как мне хотелось, чтобы меня взяли в компанию. Потребность эта была такой же настоятельной, как позыв сходить в туалет. У нас с Джули в детстве не было ни модных игрушек, ни модной одежды. Однажды три девочки из богатого района позвали меня играть в теннис, а у меня была только ракетка, которую мама получила за подарочные купоны “Зеленый щит”[41], – палка с куском пластмассовой сетки. У других девочек ракетки отбивали мяч с приятным глухим стуком, моя же гнусаво дребезжала, словно расстроенная гитара у исполнителя блюграсса. И пусть моя дочь не считает себя хуже других. Только не это.

– Садитесь, Кейт. – Джей-Би привел меня к себе в кабинет с окнами от пола до потолка с обеих сторон. Я ничего не путаю? Нет, точно. Здесь когда-то располагалось логово великого Рода Таска. Моего бывшего начальника. Я до сих пор слышу, как он кричит с резким австралийским акцентом: “Жмите на газ и палите чертовы покрышки!” Сущий ночной кошмар: сексист, расист и прочие жуткие эпитеты, оканчивающиеся на “-ист”, – вот вам старый добрый Род. В последний раз Кэнди рассказывала, что Род вернулся в Сидней и на него у Большого Барьерного рифа напала серая бычья акула. Врачи обещали, что, несмотря на глубокие укусы и сильную кровопотерю, бедная перепуганная акула обязательно поправится.

Джей-Би замечает, что я смотрю в окно.

– Да, вид отсюда чумовой. “Шард” – четвертое по высоте здание в Европе. Район у Лондонского моста вообще не узнать. Туда перебралась пара крупных бухгалтерских фирм. Там рядом Боро-маркет. Дивное место для гурманов.

Я вдруг вспоминаю, что, когда “Шард” только строили, внутри здания поселилась лиса. С каким ужасом бедняжка, должно быть, наблюдала, как ее дом с каждым днем становится выше и выше. Надеюсь, у лисы хотя бы не было детенышей. Мой новый босс тем временем просматривает какие-то бумаги, наверняка записи с моего собеседования.

– Итак, насколько я понимаю, вы умело строили отношения с клиентами. Собственно, Кейт, мы за этим вас и взяли. У нас в команде есть отличные продавцы, но им не всегда хватает жизненного опыта, чтобы общаться, так скажем, кое с кем из наших более зрелых инвесторов. Например, у нас есть пара веселых вдовиц, которых требуется обхаживать.

– О, я отлично умею ладить с пожилыми дамами, – отвечаю я, вспомнив, как сидевшая в кресле с высокой спинкой Барбара цеплялась за мою руку. А заодно и о том, как мама не может выбрать между зелеными и бежевыми шторами.

– Чудесно. Чудесно. Тут написано, что у вас двое детей. – Джей-Би вскидывает безупречную бровь (лишние волоски явно удаляет воском): видимо, считает, что дети – это какое-то диковинное извращение. – И сколько же им лет?

– Ну, старшей шестна…

НЕТ! О чем ты только думаешь? Ради бога, не забывай, что тебе сорок два. Эмили никак не может быть шестнадцать, без малого семнадцать. Ведь тогда, получается, ты родила ее в двадцать пять. Это все равно что признаться, что ты вышла замуж еще подростком.

Как же я раньше об этом не подумала? Пытаюсь быстренько подсчитать в уме, но мозг плавится, как сливочная помадка. (Рой, пожалуйста, помоги мне. Сколько моим детям лет?)