Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста

Но даже и при таких условиях ты медлишь и отговариваешься? Знаю и я, что совесть не выносит воспоминания о собственных прегрешениях, так что если только придем к воспоминанию о допущенных нами прегрешениях, то ум прыгает, как бы какой неукротимый молодой и непокорный конь. Но удержи его, обуздай, погладь рукой, сделай его кротким, убеди, что, если теперь он не исповедуется, то будет исповедоваться там, где большее наказание, где большее безчестие. Здесь судилище без свидетелей, и ты, согрешивший, ведешь суд с собой самим, — там же все грехи будут приведены в средину зрелища вселенной, если наперед не изгладим их здесь.

Ты стыдишься сознаться в прегрешениях? Стыдись делать грехи. Мы же, всякий раз как делаем их, отваживаемся безрассудно и безстыдно, а когда нужно бывает сознаться, тогда стыдимся и медлим, между тем как до́лжно было бы делать это с готовностью. Порицать (себя) за грехи не стыд, но справедливость и добродетель: если бы это не было справедливостью и добродетелью, то Бог не назначил бы за это награды.

А что исповедание имеет награды, послушай, что говорит Писание: Говори ты беззакония твои прежде, чтоб оправдаться (Ис. 43, 26). Кто стыдится дела, благодаря которому становится праведным? Кто стыдится исповедать прегрешения, чтобы уничтожить их? Ужели Господь для того повелевает сознаться, чтобы наказать? Не для того, чтобы наказать, — но чтобы даровать прощение.

Ужели Он не знает твоих прегрешений, если ты не сознаешься? Итак, какого ты достигаешь успеха через то, что не исповедуешься? Ужели ты можешь остаться скрытым? Хотя бы ты не сказал, Он знает, если же ты скажешь, Он забывает, потому что вот Я — Бог, изглаживающий преступления твои… не помяну их (Ис. 43, 25). Видишь ли? «Я не помяну, — говорит, — так как это свойственно человеколюбию, ты же вспомни, чтобы получить случай к исправлению».

О ежедневном испытании совести [40]

Всюду должно делать в отношении к прегрешениям то же самое, что именно делаем в отношении к трате денег. Тотчас после того как встали с постели, прежде чем пойдем на рынок или займемся каким-либо частным или общественным делом, призвав слугу, требуем отчет в истраченном, чтобы знать, что истрачено дурно, а что на должное и как много осталось; и если мы узнае́м, что оставшегося — немного, то всячески придумываем средства к доходам, чтобы не быть незаметно истребленными голодом.

Итак, станем делать это и в отношении к нашим делам. Призвав нашу совесть, дадим ей отчет в словах, делах, в помышлениях; исследуем, что истрачено на должное, а что — к нашему вреду: какое слово истрачено дурно — на поношения, на сквернословие, на оскорбления, какая мысль побудила глаз к распутству, какой помысл ко вреду нашему перешел в дело, осуществленный или с помощью рук, или — языка, или — самых глаз, и постараемся отстать от неуместной траты, а вместо того, что однажды истрачено дурно, постараемся сберечь другие доходы: вместо слов, произнесенных безрассудно, будем произносить молитвы, вместо взоров, ставших нецеломудренными, прибегнем к милостыням, постам. Если мы намерены тратить неразумно, ничего не сберегая, не собирая себе добра, то, впав в крайнюю бедность, незаметно стяжем себе наказание вечным огнем.

Итак, мы имеем обыкновение давать отчет в деньгах около рассвета, — а в делах, в том, что совершено нами после того, как настал день, и во всем сказанном потребуем от себя отчетов после ужина и после наступления самого вечера, лежа на постели, когда никто не безпокоит, когда никто не тревожит, и если увидим, что в чем-либо согрешили, то накажем совесть, сделаем выговор уму, уязвим рассудок так сильно, чтобы более мы уже не дерзнули, встав, привести себя к той же самой бездне греха, помня о вечерней ране.

Что это время наиболее удобно для такого требования отчетов, послушай, что говорит пророк: «О чем говорите в сердцах ваших, о том сокрушайтесь на ложах ваших» (Пс. 4, 5). Многое по наступлении дня мы делаем не так, как желаем, и друзья раздражают, и слуги приводят в неистовство, и жена огорчает, и дитя опечаливает, и множество житейских и общественных дел окружает нас, и не можем тогда понимать даже и того, каким образом обманываем себя. Но, освободившись от всего этого и вечером оставшись наедине с самими собой и наслаждаясь большим спокойствием, устроим на ложе судилище, чтобы с помощью такового суда умилостивлять Бога.

Если же ежедневно будем грешить и ранить нашу душу, никогда не вникая в это, то, подобно тому как получающие непрерывные раны, а потом не радеющие о них приобретают себе лихорадки и навлекают невыносимую смерть, — так, конечно, и мы, вследствие этого непрерывного безчувствия, навлекаем на себя неминуемое наказание.