Что значит мыслить? Арабо-латинский ответ

Необычайно одаренный ученик, каким был Авиценна, выполняет здесь функцию реального примера, довода в пользу возможности особого доступа к знаниям. Для человека познать — значит построить силлогизм и получить его средний термин, однако не все люди в этом деле равны. Некоторые — большинство — нуждаются в обучении, в наставнике. И учатся они нелегко, непременно под руководством учителя, проводя много времени за книгами. Другие, напротив, одарены интуицией и могут учиться самостоятельно, но эта способность, благодаря которой они не нуждаются в наставнике, различается в степени. На нижней ступени стоят те, кому интуиция внушает немногие вещи и не слишком быстро, а на вершине — те, кто наделен интуицией с лихвой и схватывает всё почти мгновенно. Такой человек — редкое существо, он — пророк, и, как говорит Авиценна, «принцип обучения, передаваемого людям, должен исходить от него». Интуиция обретает в этом исключительном человеке свою чистую форму, не похожую на кропотливое познание, или fikr; по своей силе она подобна мысли без размышления, мгновенному постижению всей полноты истины. Авиценна признает ее высшей способностью души и называет святым или священным разумом (qudsî). Если говорить в религиозных терминах (Коран 24:35), человек, обладающий qudsî, подобен маслу, готовому светиться даже без соприкосновения с огнем.

3. Наш одиночка на острове — не пророк. Чтобы достичь знания, ему необходима целая жизнь, он не может рассчитывать на откровение. Его жребий — исследование, вопрошание, продолжительное размышление, даже своего рода борьба, ведь ощущения и образы осаждают его ум, мешают сосредоточиться. Но всё же в своем одиночестве он — человек интуиции и потому основоположник.

Арабский термин для интуиции — ḥads, что передается на латыни как ingenium — талант или гений, понимаемый как природный склад. Близкое к ḥads слово — dhakâ’, латинская subtilitas, чуткость или проницательность. Почему эта способность, всеобъемлющая, но в то же время не пророческая, так важна? Потому что всё к ней восходит. Можно познавать посредством обучения, но, по правде говоря, пишет Авиценна, всякое учение сводится к интуициям, «открытым теми, кто ими обладает (arbâb tilka al-ḥudûs) и затем передает тому, кто учится». «Всё знание возникло интуитивным путем, — замечает он в другом месте, — поскольку, хотя всякий человек получил знания от другого, был тот, кто предшествовал всем остальным, тот, кто не всегда опирался на знания других: вначале был кто-то, кто познал мгновенно».

Мыслитель на острове — это человек начального понимания, что служит предпосылкой всякого обучения. Помимо религии, независимо от нее это понимание выступает основой, без которой не может обойтись наука. Всякое знание, всякая передача знания происходит в пространстве, открытом, пусть сколь угодно давно, некой протомыслью, которая не была получена, усвоена, но была сообщена как отправная точка, а не как передаточное звено. Всякая мысль заключает в себе интуицию, полученную без посредника, без нагрузки внешнего человеческого руководства. Всякая мысль нуждается в самоучке, готовом воспринять спонтанное знание. По утверждению Декарта, чтобы обосновать знание, нужно заняться метафизикой «хотя бы раз в жизни». Остров, затерянный где-то в мире,— географический эквивалент этого единственного раза.

4. Но почему всякое обучение восходит к интуиции? Зачем нам потребовалось постулировать существование первых учителей, великих умов, которым не пришлось, как всякому ученику, развивать свои способности и привычки мышления? Нам ответят, что это необходимо в силу эпистемологических причин, что знание должно быть способно само себя подтверждать, без чего человечество, от урока к уроку, спотыкаясь, ходя по кругу, бесконечно возвращалось бы к неведомому началу, к невозможности проверки в этом мире того, что оно считает познанным и готовым для передачи другим, то есть к неудовлетворенности мертвой очевидностью.

Это не самый удачный ответ. Если нужно, чтобы в начале цепочки существовали, могли существовать первые учителя, то потому, что человечеству в вечной Вселенной постоянно угрожает гибель, оно даже обречено периодически вымирать. Авиценна доводит до крайности то, что Платон (в «Тимее») и Аристотель (в «Метеорологике») говорят о катаклизмах, циклически обрушивающихся на Землю под влиянием звезд. Смертны не только цивилизации, но и само человечество. Авиценна упоминает в своей «Книге о животных» о возможности пандемии, распространяющейся по воздуху, а латинский перевод этого текста вносит в него толкование, внушающее идею о том, что люди, все без исключения, могут вымереть, если откажутся от деторождения. Человечество может погибнуть по своей воле, и не из-за угасания желания, а из-за всеобщего воздержания, отказа от секса и детей.