Чтоб никогда не наступала полночь

Но все-таки эта роль была ей не так уж чужда. Ведь сказанные ею когда-то слова, будто в обществе Девена ей легко, как нигде больше, были правдивее, искреннее, чем он думал. Возможно, до Халцедонового Двора Луна была больше похожа на Анну…

Возможно, да, а может, и нет. Этого уже не узнать. Ясно одно: Луна и есть Анна. Девен полюбил ее еще до того, как узнал правду, а теперь, когда он все знает…

С исчезновением ее маски чувства его отнюдь не исчезли.

Быть может, с его стороны это и глупость – да что там, несомненная глупость… но это так.

– Нет, ты не останешься ни с чем, – беззвучно шевеля губами, проговорил он. – У тебя есть собственные силы. И помощь сестер Медовар. А еще… у тебя есть я.

Прилив прекратился. Река успокоилась, ослабла, стихла, как никогда прежде. Тогда откуда доносится этот звук? Что потревожило ее безмятежность?

Приняв неожиданный шум за приближающийся плеск весел, Девен потянулся за шпагой, вспомнил, что шпаги при нем нет, зашарил по поясу в поисках ножа. Как объяснить, зачем они здесь? Но никакой лодки поблизости не оказалось, а внезапное изумление разом лишило сил пальцы, нащупавшие рукоять.

Вода под аркой меж двух быков закружилась, взбурлила вопреки всем законам природы, речная гладь вспучилась холмом, вздыбилась кверху и распалась, оставив посреди Темзы широкоплечего, рослого старика, седобородого, но крепкого телом. Казалось, каждая морщина его лица несет на себе печать вековечной мудрости.

– Нечасто я говорю в эти дни, когда мои воды так и кишат обыденной жизнью, – сказал дух реки. Басовитый, неспешный голос его то возвышался, то опадал в мерном ритме набегающих на берег волн, складки длинного сумрачно-серого одеяния поблескивали серебром. – Однако же двое, смертный и дивная, тоже нечасто взывают ко мне заодно. Что ж, я пришел. Как не ответить на зов детей двух миров!

Девен замер. Луна встрепенулась, вскинула голову, словно лань, заслышавшая шаги охотника. Сумеет ли она разглядеть его, прячущегося за опорой моста?

В сторону Девена Батюшка Темза даже не взглянул, и все-таки Девену сделалось стыдно. Прятаться от почтенного древнего духа он больше не мог.

Выйдя из-за каменного быка на ближний край волнолома, он самым почтительным образом поклонился, будто предстал перед самой королевой.

– Мы вам очень благодарны, – сказал Девен, в глубине души тревожась о том, что даже не подозревает, как полагается обращаться к речному божеству.

Луна медленно поднялась на ноги и повернулась к нему.

– Он прав, Старый Батюшка, – невозмутимо подтвердила она. – Ответив на зов, ты оказал нам великую честь.

Девен придвинулся к краю волнолома, так что оба они предстали перед духом реки, по разные стороны пролета. Батюшка Темза поочередно окинул их оценивающим взглядом бездонной глубины.

– Ты дочь луны, помянула имя Суспирии.

Луна кивнула, словно не доверяя собственному голосу.

– Древнее имя. Забытое.

– Забытое, но не всеми, – прошептала Луна. – Мы – этот смертный и я – ищем знаний о ней. Не мог бы ты рассказать, за какое зло ее прокляли и обрекли страдать, будто смертная женщина?

Неизвестно отчего, однако дух не сводил взгляда с Девена, и тот изо всех сил сдерживал дрожь.

– За той же повестью явилась ко мне и она. Молила каждую ночь целый год и еще один день, пока я не сжалился и не заговорил. Страдания помутили ее разум. Самой ей было не вспомнить. Случилось все в давние-давние времена. На моих берегах стоял городок вряд ли крупнее обычной деревни, да только за его частоколом жил сам вождь смертного люда, иначе не видать бы тому городку никакой славы. Рядом, внутри полых холмов, обитал народ дивных, и между соседями нередко случались распри.

Дабы примирить обе стороны, решено было заключить договор: пусть дивные свободно гуляют на солнце, а смертным никто не станет чинить зла под землей. Но попросту сговориться о сем было мало. Сделку надлежало скрепить ритуалом, да таким, чтоб ее условия чтили и люди, и дивные. Сын вождя, проведя среди дивных неразумно долгое время, видел у них много чудес, но превыше других оценил красоту одной из эльфийских леди, почитая ее прекраснее всех на земле. Потому-то и было предложено скрепить договор брачным союзом – союзом сына смертных и дочери дивных.

В мерном течении речи Батюшки Темзы слышался ритм прежних, простых времен. Казалось, все многолюдство, вся грязь и суета нынешнего Лондона куда-то исчезли, уступив место зеленым берегам великой реки, деревушке среди бескрайних просторов да юноше, грезящему о любви.

Бог реки снова окинул Девена испытующим взглядом, проникшим в самую глубину его мыслей, достигшим невысказанных признаний, и продолжал:

– Но леди отказалась. Мечты, готовые осуществиться, обратились в прах. Возможный мир и покой рассеялся, померк, не успев набрать силы. И отвергнутый юноша проклял ее. Если она-де так брезгует жизнью смертных, пусть испытает все ее муки, пусть страдает от старости, хворей и немощи, пока не поймет и не искупит своей ошибки.

– Халцедоновый Чертог, – прошептала Луна.

Батюшка Темза наконец-то повернулся к ней.