Чтоб никогда не наступала полночь

Действие бренного хлеба давным-давно сошло на нет, и за время сна чары развеялись. Прикрыв глаза, Луна приняла облик рыжеволосой девицы с загрубевшими от работы ладонями, а затем отщипнула от взятой с собою ковриги (оставить ее в Халцедоновом Чертоге она не осмелилась) новый кусочек. К счастью, на сей раз маскировка удалась куда как лучше.

В соседней комнате на полу лежал матрас из рундука, а Девена Луна нашла внизу. Остановившись в дверях, она окинула взглядом скромное оловянное блюдо на полке буфета и лютню с двумя недостающими струнами в углу. Ночью ей мельком подумалось, будто дом принадлежит кому-то из бывших агентов Уолсингема. Похоже, догадка оказалась верна… и в то же время ошибочна.

– Это ваш дом.

– Да, – подтвердил Девен, подняв на нее взгляд. – Знаю, не следовало вас сюда приводить, но я тоже совсем выбился из сил, а больше идти было некуда: не подвергать же опасности отца. Больше так поступать нельзя.

Что ж, сделанного не воротишь…

Шагнув вперед, Луна оправила прикрывавший юбки передник. Сейчас она вполне могла сойти за Девенову прислугу.

– Тогда я удаляюсь.

– Им обо мне известно, не так ли?

Несмотря на утренний час, в комнате царил полумрак: ставней Девен не открывал. Отсветы пары свечей только подчеркивали темные круги под его глазами и впалость щек. По-видимому, спалось ему скверно.

– Да, – со вздохом искреннего сожаления подтвердила Луна. – О чем я весьма сожалею. С мужской ролью мне не справиться, а женщине Уолсингем не доверился бы ни за что. Оставалось одно: завязать отношения с кем-то из его людей, – пояснила она, рискуя разбередить память об их разрыве. – Так что о вас и вашей службе они знают.

Девен снова оделся как джентльмен, однако не до конца: слуг его поблизости не наблюдалось. Рукава дублета он держал на коленях, наконечники шнурков свободно свисали с плеч.

– Полагаю, если остановиться прямо сейчас, для меня это уже ничего не изменит?

Чего-чего, а честного ответа он вполне заслуживал.

– Нет. Дабы обезопасить себя, вас убьют без раздумий.

– Ну что ж… – Пальцы Девена скользнули по виноградным лозам, вышитым на рукаве дублета, и замерли. – Я получил от своей королевы приказ разорвать договор с вашей. Даже если он не имеет ничего общего с тем, вторым договором, мне не обойтись без вашей помощи, а вам – без моей. Но как можно освободиться от проклятия, мне неизвестно.

Дверь за спиной безмолвно напоминала, что Луне пора идти. Однако уход только замедлит дело, а между тем спасение только в одном – в успешном его завершении. Надеясь, что не совершает ужасной ошибки, Луна села напротив.

– Мне тоже. Выполни условия, и проклятие кончится само по себе, иного способа нет. Однако Суспирии это не помогло. И кто-то другой освободить ее, думаю, тоже не мог. Разве что сам наложивший… но он давным-давно мертв. К тому же, Тиресий – то есть Фрэнсис – был уверен: проклятие все еще в силе.

– А видение, о котором вспоминали сестры Медовар? Он больше никому о нем не рассказывал?

Луна скорее в замешательстве, чем с твердой уверенностью, покачала головой.

– Если то было частью запрета… у Инвидианы есть брошь, что позволяет отдавать приказания, неповиновение коим означает смерть. Так что она вполне могла запретить Фрэнсису рассказывать об этом видении. Но если и не запретила… он умер, не успев мне ничего рассказать.

– И прежде, в другое время, ни разу о нем не упоминал?

– Откуда мне знать? – отвечала Луна, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу досаду. – Поймите: долгая жизнь среди дивных, их пища, их вино… все это изменяет людей. А он провел с нами многие годы. Он то и дело заговаривался, жил в собственных грезах; девять десятых его речей являли собою горячечный бред, а остальное было настолько туманным, что поди разбери… Он мог рассказывать об увиденном хоть по пять раз на дню, но мы бы так ничего и не поняли.

– А больше он ничего примечательного не говорил? – спросил Девен, в азарте подавшись вперед и упершись локтями в колени. – Не о видении, о чем угодно – о Суспирии, о проклятиях, о Халцедоновом Чертоге… Не мог же он бредить вовсе без всякого смысла! Определенной, собственной логики держатся даже умалишенные.

Обычные умалишенные – возможно, но Тиресий?.. Однако исполненный терпения взгляд Девена помог Луне собраться с мыслями. Когда еще провидец говорил с ней о прошлом?

В тот день, когда велел ей отыскать себя самого.

– Однажды, еще до того, как я отправилась ко двору Елизаветы, он вспомнил свое имя, – припоминая тот давний разговор, пробормотала Луна. – И велел мне найти Фрэнсиса Мерримэна. Лишь много позже я поняла, что это он и есть, только сам о том позабыл.

Многие месяцы они вот так, вместе, не решали головоломок, не складывали кусочков изображения в единое целое, да к тому же на сей раз Луна была с ним заодно…

– Что ж, начнем отсюда, – сказал Девен. – Он просил вас найти его. А когда вам это удалось…

Девен ни разу не видел Фрэнсиса, и ему Луна могла рассказать то, в чем ей не хватило духу признаться сестрам Медовар, любившим безумного провидца всем сердцем.