Чучело от первого брака

– Мил человек, – всплеснул руками гномик, – через пару шагов от моего кабинета находится отдел, который отслеживает движение товара на складе. Думаете, если айфон доставили, то его сразу принесут на прилавок? Никогда! Трубку зарегистрируют, промаркируют, запишут ее данные в разные документы. Оформление единицы товара, поступившей на склад, – это сложный бюрократический танец со своими тщательно разученными па. Мне легко сейчас встать, дойти до соседней двери и спросить: «Господа-товарищи, номер заказа вот такой. Где телефончик?» И через несколько минут я получу ответ, передам его вам, но действовать таким образом запрещено инструкцией. Я напишу письмо в комнату, до которой пешком можно дойти за секунду, его там зарегистрируют, отправят мне подтверждение получения письма. Следом нацарапают в отдел продаж: «Товар готов», им вышлют согласие на…

Меня затошнило.

– Спасибо. Понял. Пожалуйста, скажите, когда я могу получить айфон?

Гномик опять поменял очки и уставился на экран компьютера.

– Через неделю! Не раньше.

– А почему продавщица, оформляя покупку, заверила меня, что товар мне вручат завтра? – попытался я разобраться в невероятной истории.

– Это вам сказали до оплаты айфона или после? – осведомился недорослик.

– До, – ответил я.

– Вот вам и ответ, – засмеялся гномик. – Как поступит человек, услышав: «Дней через семь-девять приходите за оплаченной покупкой»? Вот вы, например, что предпримете?

– Пойду в другой магазин, туда, где телефон есть в наличии, – ответил я. – Понял: чтобы не потерять клиента, ему сообщают некорректную информацию.

– В утешение вам повторю, – улыбнулся старичок, – трубка на складе. Но раньше чем через неделю не стоит за ней приезжать, даже если вам будут сыпаться эсэмэски: «Ваш заказ выполнен». Вы обрадуетесь, примчитесь и услышите: «Да, все ок. Айфон оформляется».

Глава двадцать шестая

Когда я брел на парковку, позвонил Борис.

– Иван Павлович, Лидия только что связалась со мной…

– Я хочу выпить кофе, – остановил я батлера, – наша клиентка каждый день требует отчета, в последний раз я беседовал с ней вчера перед сном. Сейчас время позднего обеда. Боря, будьте любезны, успокойте Алексееву, объясните ей, что мы работаем, но новости поступают не ежечасно. Вечером, как обычно, я поделюсь с ней информацией.

– Иван Павлович, что случилось? – занервничал Борис. – Вы в порядке?

– Жив, здоров и невредим мальчик Ваня Подушки́н, – отозвался я, – для рифмы поставьте ударение в моей фамилии на последний слог. Что вас беспокоит?

– Вы решили пить кофе в городе!

Я притормозил у какой-то кофейни.

– Порой надо изменять незыблемым правилам. Все в порядке. Мне просто захотелось съесть пирожное!

Возникла пауза, потом Борис продолжил:

– Конечно, отдохните, а потом позвоните Лидии, она в истерике. Разбирала кабинет отца и нашла там нечто шокирующее. Она рыдает в голос, я еле ее успокоил.

– Прямо сейчас наберу ее номер, – пообещал я и соединился с клиенткой.

– Иван Павлович, – зашептала Лидия, – простите, я вам надоела.

– Вовсе нет, – соврал я.

– Постоянно вас дергаю, прошу ежедневных отчетов.

– Вы наш клиент, имеете полное право знать, как продвигается расследование, – сказал я, услышал плач и спросил: – Что случилось?

– Никак не могла заставить себя разобрать архив папы, – начала жаловаться Лидия, – подойду к его кабинету, и сердцебиение начинается. Сегодня, наконец, я решилась и…

Раздались рыдания. Большинство нормальных мужчин теряется при виде дамы, из глаз которой льются слезы. Лично мне хочется достать кошелек и предложить:

– Ну-ну, не стоит печалиться. Вот, возьми карточку, купи себе что-нибудь приятное.

Но с Лидией у меня чисто рабочие отношения, утешить ее с помощью похода в магазин я не могу, поэтому стал бормотать, одновременно перестраиваясь на разворот:

– Лидия Петровна, дорогая… Лидочка, милая… пожалуйста, успокойтесь, я скоро приеду.

– Вы на пути ко мне? – всхлипнула Алексеева.

– Да, скоро прибуду.

– Пожалуйста, пожалуйста, мне так плохо, ужасно… Я узнала… о… о… о… брате! Брат! У меня есть старший брат! Какой ужас! Катастрофа! Беда.

Я свернул на улицу, где находился дом Алексеевой.

– Лидочка, выпейте пустырник.

– У меня его нет, – простонали из трубки.

– Любые сердечные капли подойдут, я уже паркуюсь у вашего подъезда.

– Спасибо, Иван Павлович, вы лучшее успокаивающее средство, – прошептала Алексеева.

Я нашел свободное место для парковки автомобиля и поспешил к клиентке. Можно ли считать комплиментом слова молодой женщины о том, что ты являешься для нее лучшим успокаивающим средством? Да, Иван Павлович, думаешь, что ты эдакий огурец-молодец, дамский угодник, но подросло поколение прелестных дам, на которых ты действуешь аки транквилизатор.

Лида открыла дверь, в доме резко пахло валокордином, и я понял, что она давно плачет. Лицо ее опухло, глаза превратились в щелочки, нос стал похож на красную картошку. Увидев меня, Лида попятилась и зашептала:

– Скажите мне, что это неправда, пожалуйста, скажите мне это, скажите…

Я обнял Алексееву и начал гладить ее по голове.