Чудеса

Я вижу, как Майра рыдает в агонии пред лицом покрытого кровью кошмара, что пожирает ее надежду, и Маркуса с Арденом, что вырывают свои глаза из глазниц, чтобы не видеть кошмара вокруг.

Я вижу…

Я вижу…

Софья…

Видение заканчивается. Я вдыхаю воздух, наполненный миазмами гнили, словно тонущий человек.

– Император! – я задыхаюсь. Мое горло горит, словно бы я проглотил яд. Я сгибаюсь пополам, и рвота изливается на пол.

– Что… что это было?.. – тихо шепчу я.

– То судьба, что ожидает сей мир и каждую душу в нем, – голос Ангела меняется. Он говорит тоном, какой моя использовался, чтобы подчеркнуть, как серьезно я должен отнестись к услышанному. – Ты должен это предотвратить.

Я не могу закрыть глаза. Даже когда я моргаю, я вижу отголоски увиденного мною ужаса, который словно бы отпечатался на моих веках.

– Но как… как я могу это остановить? – задыхаясь спрашиваю я. – Я – никто.

– Как и многие из святых Императора. Божественное может выбрать своим сосудом любого, и нет разницы, насколько низко его положение. Но сначала... – Ангел делает паузу, – ты должен доказать свою преданность Императору.

– Мою преданность?!

Силуэт Ангела кажется размытым в свете люмена.

– Император услышал твои молитвы, Джейсен Герц. Но ему также известно о твоем неверии, твоем невежестве и грехах. Сила, что спасет этот мир и твою семью, не может обитать в разбитом сосуде.

Я крепко цепляюсь за ногу моей матери, не в силах думать ни о чем, кроме видения.

– Я все сделаю! Я сделаю что угодно!

– Принеси мне сердце ребенка, которого ты любишь больше всего.

Я замер, и весь мир замер вместе со мной. Слова Ангела словно бы окатывают меня ледяной водой. Его силуэт вновь размывается, когда дом моего детства возвращается в поле моего зрения.

– Нет.

Лицо моей матери нахмурилось. Также она делала, когда начала опять слышать голоса в своей голове. Неожиданно в мои уши бьет резонирующее рычание, что раздается словно бы отовсюду.

– Ты отказываешься? – говорит она со зловещей улыбкой.

Я отшатываюсь от нее в сторону. Мои глаза горят из-за слез.

– Я не могу! Ты... Ты просишь меня...

– Император знает, чего он просит, – суровым тоном говорит Ангел. – Или ты считаешь, будто бы ты первый человек, который должен сделать столь сложный выбор? Разве ты не думаешь, что Он чувствовал то же самое, что и ты, когда жертвовал Своими сыновьями, дабы помешать тьме поглотить галактику?

Из моих глаз хлынули слезы.

– Почему сердце? – выпалил я.

Почему не глаза, не язык или губы?..

– Это не имеет никакого значения! – кричу я, так громко, что горло сжимают судороги. – Я не убью свою дочь!

– Выбор за тобой, – мрачно говорит моя мать. – Я всего лишь посланник. Ты либо примешь испытание Императора и очистишь свой дух кровью дочери, либо узришь как умирает твой мир и твоя семья. Ты можешь поразмышлять об этом до утра… но не более.

Слабый свет лампы вспыхивает и исчезает. Кухня погружается во мрак, и Ангел уходит обратно во тьму. Остаются лишь два светящихся глаза, рассматривающих меня, а затем все исчезает.

***

Я открываю глаза. Я очнулся.

Горелая плоть и вырванные кишки…

Я жив. Пахнет мазью и антисептиком.

Я должен быть мертв…

Крики и вопли зверей…

Где я?

Я вижу вокруг полный хаос: люди, облаченные в стерильную форму крыла Медикэ, укладывали на кровати почерневшие куски дымящейся плоти, в которых с трудом можно было признать человеческое происхождение. Раненые тихо шептали молитвы Императору, умоляя о смерти. Трупы устилали собой пол, а одеял, чтобы укрыть их все не хватало. Сестры Госпитальеры и медицинские работники отчаянно боролись за жизни умирающих, мечась между ними и трупами. Священники, исповедники и аколиты тоже здесь были, оказывая посильную помощь: едва слышимый в жуткой какофонии треск лазерного пистолета даровал кому-то Мир Императора.

Это все напоминало мне о моем жутком видении.

В этом хаосе я увидел силовиков, напоминающих мне зловещие острова среди беспокойного моря. Они облачены в черную броню, отливающую глянцем панцирную броню и эбенового оттенка форму – это явно были не простые солдаты. Они спокойно проходят сквозь творящееся здесь безумие, а их лица скрыты за сверкающими масками дыхательных аппаратов. Всем своим видом они излучают угрозу, когда двигаются по помещению, хватая выживших и утаскивая их в неизвестность.

Я вижу, как они останавливаются, чтобы допросить взволнованную сестру. Она поворачивается, указывая в сторону моей кровати.

О, нет...

Прежде чем я вообще успеваю подумать или отреагировать, на меня наваливаются силовики. Через несколько мгновений я оказываюсь полностью окружен и зажат между их мускулистых тел и зловещих черных шлемов. Меня грубо хватают руки в перчатках.

– Ты пойдешь со мной, – рычит командир силовиков, отчего стынет кровь в моих жилах.

– Я… я могу, – заикаюсь я. – Я попал в аварию, мне больно…

Я не вижу лица силовика, но каким-то образом понимаю, что взгляд, сокрытый под его маской, можно совершенно точно назвать странным. Тогда я решаюсь осмотреть свое тело, и понимаю, что на мне нет и царапины.