Чудеса магии

Я буду в этом отношении краток, потому что не собираюсь писать «исповеди». Я никогда не любил поверять свои тайны, не считая себя настолько интересным, чтобы занимать собой чужое внимание. Все, что я хочу себе позволить, это — записать на этих листках действительные происшествия, которые я решаюсь назвать необычайными и которые еще более покажутся такими от того, что неожиданно свидетелем их является такой человек, как я, ничем не подготовленный к роли, правда, совершенно невольной, какую пришлось мне играть в этой истории.

Я человек самый обыкновенный, не выделяющийся из толпы ни определенными способностями, ни интеллектуальными заслугами, которые могли бы привлечь ко мне внимание. Я всегда жил только для себя, и мне всегда казалось естественным проходить среди людей незамеченным. В самом деле, ни одна черта во мне не является исключительной, даже мое пристрастие к Венеции, которое я разделяю с тысячами людей, не воображая, что от этого выигрываю. Италию, и Венецию в частности, я люблю скромно, без честолюбивых притязаний. У меня никогда не было тщеславного желания фигурировать в светской хронике среди знати площади Сан-Марко или башенок Прокураций. Аристократические журналы никогда не отмечали моего присутствия на лагунах в то время года, когда пребывание здесь является признаком хорошего тона. Венеция никогда не была для меня поводом, чтобы щеголять замечательными костюмами и галстуками, производящими впечатление, а тем более — средством завязать знакомства с международными знаменитостями из мира искусств, литературы, финансов и аристократии, которые считают полезным для своей славы показаться раз в году на Пьяцетте между колонной Льва и колонной Крокодила.

Добавлю, что столь же мало, как и светские интересы, влекли меня в Венецию и ее редкостные произведения искусств, хотя я совершенно столько же, как и другие, способен оценить красоты зданий, картин и статуй. Я не бесчувствен и не совершенный невежда. И я также вкусил в Венеции этого рода наслаждения, которые она предлагает путешественнику. Ни Дворец Дожей, ни Сан-Марко не оставили меня равнодушным. Я даже приобрел некоторые познания в различных областях венецианского искусства. Я не равнодушен к дивному изяществу кружев или хрупкому совершенству хрусталя. История старой Венеции, Венеции масок и серенад, мне стала достаточно близкой во всех мелочах своих нравов и обычаев. Я читал президента де Бросса и хорошо познакомился с Казановой, но в сущности мне достаточно Венеции самой по себе, и у меня нет потребности обращаться к ее прошлому, чтобы почувствовать все очарование живой Венеции.

Да, я это решительно заявляю, моя любовь к Венеции всегда была любовью естественной и простой, любовью родственной, чуждой снобизма и эстетизма, чуждой также и романтизма, любовью, если можно так сказать, реальной, сложившейся из отношений свободных и обдуманных. Венеция пленяет меня бесконечно. Я люблю ее климат, ее краски, ее свет. Образ жизни, который она позволяет вести и даже предписывает, отвечает моим вкусам. Здесь я особенно наслаждаюсь существованием среди тысячи вещей, приятно занимающих мои глаза и мои мысли. Нигде дни мои не текут с более очаровательной легкостью, и даже одиночество здесь лишено своей горечи. Нет места на земле, где можно лучше принадлежать самому себе и выносить себя с меньшей скукой. Это удовольствие, которое дает мне Венеция, объясняет, почему я веду там существование, в достаточной мере уединенное. Во время моих многочисленных пребываний в этом городе, я заводил в нем мало знакомств, что мне чрезвычайно легко было сделать, так как я не принадлежу к числу лиц, присутствие которых возбуждает любопытство. Впрочем, я всегда избегал Венеции в то время года, когда она делается модным местом съезда, где прелестные дамы из общества, праздные снобы и претенциозные эстеты заседают на площади Сан-Марко в убеждении, что выполняют обряд тонкого изящества, высшего шика и неслыханной утонченности.