Чудесники

Конечно же, пионеры сразу пошли на пчельник. Увидели разметенные взрывом, обгорелые сучья и еще тлеющие гнилушки костра, разведенного Жнивиным. Нашли ружье с обгоревшим ложем и разодранными стволами. Нашли клочья от патронташа и медные гильзы. Нашли даже куски копченой щуки, еще теплые. Но никаких других следов не нашли.

— Ой, наверное, дядя Афанасий взорвался и в небо поднялся. Ой, это все из-за меня! — сокрушался Яша Волчков.

— Да брось ты ныть… — рассердился Петя, переживший за эти дни гораздо больше волнений, чем за всю свою жизнь. — Ищи лучше, может быть, он лежит где-нибудь в кустах, отброшенный взрывом, и нуждается в помощи!

Нет, никого нуждающегося в помощи не нашли. Поговорили, обсудили и решили, что Афанасий, затопив печку, наверное, благополучно ушел в деревню.

Между двух враждующих армий

Несмотря на такое происшествие, всполошившее всех на рассвете, ребята ни на минуту не забыли о своей мечте прорыть канал и о том, что вожатый поддержал их. Петя решил: пусть прокопают, а там легче будет вернуть ребят в колхоз. Так ему казалось. И он сам поторопил чудесников с утра пораньше взяться за работу.

Попив чаю, настоенного на черной смородине, закусив свежим хлебом, принесенным от деда Савохина, ребята бодро зашагали на работу с топорами и лопатами на плечах.

Вышли к берегу реки, туда, где в Мокшу падал тоненький звонкий ключик, и принялись за дело.

Прокопать-то надо было всего шагов тридцать. Петя расставил ребят цепочкой, разделив на каждого поровну все пространство. Сам вожатый, выбрав себе лопату потяжелей, с рукояткой, отшлифованной многими руками, работал у самого берега Мокши. Петя отмерил себе долю земли побольше. Удивительная здесь была почва — темно-синяя глина. Очень твердая. И очень мылкая. Стоило размочить ее, и она тут же раскисала, пуская пену.

— А ее и зовут — земляное мыло, — объяснила Нюра Савохина, — у нас, когда настоящего не было, с ним стирали.

Лопате эта глина поддавалась плохо. В сухом виде хоть топором руби. А стоило намочить — лопата в ней вязла так, что не вытащишь.

Всю толщу неподатливой глины пронизывали корни ивняка и шиповника, которые приходилось рубить топорами.

Ребят бросило в пот. И руки стали саднить от мозолей. Но работали горячо, без отдыха. Уж очень всем хотелось поскорей увидеть, как побежит в речку болотная вода.

Из лесу налетели сороки и, с любопытством заглядывая прямо в лица ребят, стрекотали без умолку, обсуждая их работу. И, по-видимому, расходились во мнениях, что это, для чего и как получится. Спорили между собой так, что даже передрались.

Полюбопытствовали и чибисы. Пикировали сверху и настойчиво спрашивали: «Чьи вы? Чьи вы?»

А вскоре заинтересовались и люди. На том берегу показалась ватага загорелых белоголовых ребят. Завидев работающих пионеров, мальчишки-полевики приняли их за своих врагов — лесовиков. Раздался свист, улюлюкание, угрозы. И вот они уже на плотах готовятся к переправе.

Смуглолицые явно решили отомстить за свое поражение и явились в большом количестве. Были здесь и малыши и здоровенные подростки. Их рыжие головы возвышались над толпой, как подсолнухи во ржи.

— Что делать, вожатый? — встревожились пионеры.

— Ничего, продолжайте работать, — сказал Петя, а сам, оставив лопату, подозвал к себе горниста Ваню Бабенчикова. — Когда подплывут, играй сигнал «Слушайте все». Потом я буду говорить.

Не успел Ваня приложить к губам горн, как со стороны леса донеслись угрожающие, воинственные крики и появились белолицые лесовики.

— Наверное, сговорились, вояки, — усмехнулся Петя, — спешат, как на рыцарский турнир…

— Вот узнают, что мы причина их войны, да как турнут нас с двух сторон, — поежился Ваня.

— Играй, играй, да погромче.

Ваня затрубил. Чистые, звонкие звуки горна, отраженные и усиленные лесным эхом, заполнили всю окрестность. Белолицые остановились как громом пораженные. А темнолицые с любопытством высунулись из-под берега — они уже успели переплыть реку.

Обе враждующие армии устремили свои взоры на третью силу, возникшую между ними — на ребят в красных галстуках, вставших цепочкой у какой-то канавы.

Многие узнали Петю.

— Смотри-ка, тот самый, который нас хотел помирить.

Горн умолк, и наступила тишина. Даже сороки угомонились и чибисы замолчали.

— Стой, ребята, сначала разберемся — потом подеремся! — громко прокричал Петя. — По два парламентера с каждой стороны — давай ко мне!

После некоторого замешательства от каждой стороны отделилось по паре ребят. Босоногие, простоволосые, в рваных рубашках и драных штанах — кто же ходит на драку в новом да в чистом? — они подходили с независимым видом, гордые своей удалью. Ну, прямо как древние воины Святослава, поразившие когда-то византийцев бедностью своей одежды и гордой осанкой.

— Друзья, — обратился к ним Петя, — вы сражаетесь напрасно, по недоразумению. За похищенную рыбу, — обратился он к темнолицым, — и за оборванную смородину, — повернулся он к белолицым, — вам нужно колотить не друг друга, а нас грешных!

— Ну и поколотим! — мрачно сказал один из белолицых.

— За озорство известно бьют, — отозвался один из темнолицых.