Чудесный нож

В какой-то момент они подошли к маленькому озерцу, клочок яркой синевы шириной метров тридцать посреди красных камней. Они остановились напиться и наполнить свои фляги, и охладить свои ноющие ноги в ледяной воде. Они задержались на несколько минут, после чего пошли дальше, а вскоре после этого, когда солнце нещадно палило из зенита, Серафина Пеккала рванулась вниз поговорить с ними. Она была взволнована.

— Я должна покинуть вас ненадолго, — сказала она. — Ли Скорсби нуждается во мне.

Не знаю, почему. Но он не позвал бы, если бы ему не нужна была помощь.

Продолжайте идти, и я найду вас.

— Мистер Скорсби? — спросила Лира, удивлённая и обрадованная. — А где…

Но, прежде, чем Лира успела закончить вопрос, Серафина уже улетела, ускоряясь с каждой секундой. Лира механически потянулась за алетиометром, чтобы спросить, что случилось с Ли Скорсби, но передумала, вспомнив, что она пообещала не делать ничего сверх того, что скажет Уилл.

Она искоса посмотрела на него. Он сидел рядом, его рука свободно лежала на колене и всё ещё медленно кровоточила, его лицо было обожжено солнцем, но под ожогами оно было бледным.

— Уилл, — сказала она, — ты знаешь, для чего ты должен найти отца?

— Я всегда это знал. Моя мама сказала, что я должен принять его мантию. Это всё, что я знаю.

— Что это значит, принять мантию?

— Думаю, задачу. Что бы он ни делал, я должен продолжить. В этом объяснении столько же смысла, сколько и в любом другом.

Он смахнул пот с глаз правой рукой. Чего он не мог сказать, так это того, что он мечтал увидеть отца так же, как потерявшийся ребёнок мечтает увидеть свой дом.

Да это сравнение и не пришло бы ему в голову, потому что дом был тем местом, которое он делал безопасным для мамы, а не местом, которое другие делали безопасным для него. Но уже прошло пять лет с того случая в супермаркете, когда игра в прятки от воображаемых врагов превратилась в реальность, такой большой период его жизни, и сердце его жаждало услышать слова «Хорошо, великолепно, дорогой, никто не смог бы сделать лучше, я горжусь тобой. Иди сюда, отдохни…»

Уилл хотел этого так сильно, что даже не понимал, что он этого хочет. Это просто было частью того, как ощущалось всё остальное. Так что он не мог сейчас объяснить этого Лире, но она увидела это в его глазах, и это было ново для неё, быть такой восприимчивой. Просто во всём, что касалось Уилла, у неё появлялось особое чувство, как если бы он был более реален, чем весь остальной мир. Всё, что касалось его, было ясным, близким и непосредственным.

Возможно, она сказала бы ему об этом, но в этот момент сверху спикировала ведьма.

— За нами следуют люди, — сказала она. — Они далеко от нас, но они двигаются быстро. Мне слетать посмотреть?

— Да, пожалуйста, — сказала Лира, — но лети низко, и не дай им увидеть тебя.

Уилл и Лира с трудом поднялись на ноги и пошли вперёд.

— Мне много раз было холодно, — сказала Лира, чтобы отвлечься от преследователей, — но никогда не было так жарко. В твоём мире так жарко?

— Не там, где я жил. Как правило. Но климат меняется. Летом жарче, чем раньше.

Говорят, что люди меняют атмосферу, выбрасывая в неё химикаты, и погода выходит из-под контроля.

— Точно, меняют, — сказала Лира, — и выходит. А мы тут в самом центре.

Ему было жарко, и горло слишком пересохло, чтобы отвечать, так что они карабкались вперёд, едва дыша в пульсирующем жарой воздухе. Пантелеймон теперь был кузнечиком, и сидел на плече у Лиры, слишком уставший, чтобы лететь или прыгать. Время от времени ведьмы обнаруживали в скалах родники, слишком высоко, чтобы туда можно было залезть, и наполняли детям их фляжки. Без воды они бы умерли, так как там, где они шли, её не было. Любой родник, пробившийся наружу, немедленно исчезал среди других камней.

Так они и двигались вперёд, в сторону ночи.

Ведьму, что полетела назад на разведку, звали Лена Фельдт. Она летела низко, от обрыва к обрыву, и, когда солнце коснулось горизонта и подкрашивало красные камни в цвет крови, она добралась до маленького синего озерца и обнаружила отряд солдат, устраивающих лагерь.

Первый же взгляд сказал ей больше, чем ей хотелось знать: у этих людей не было деймонов. И они не были из мира Уилла, или из мира Циттагейзы, где деймоны людей были внутри, а сами они выглядели живыми. Эти люди происходили из её собственного мира, и без деймонов они выглядели тошнотворно жутко.

Объяснение находилось около палатки возле озера. Лена Фельдт увидела женщину, короткоживущую, грациозную в своём охотничьем костюме цвета хаки, и полную жизни, подобно золотой обезьяне, прыгавшей у её ног около воды.

Лена Фельдт спряталась посреди камней наверху и наблюдала, как госпожа Коултер поговорила с офицером, и как его люди начали ставить палатки, разжигать костры, кипятить воду.