Чудо для Алисы

Лагидзе благодарит парня по-английски и просит оставить нас. Солдат послушно кивает и убегает прочь.

– Черт подери, как вы узнали? Заур никогда не раскрыл бы меня.

– Неважно. Мы не выдаем своих информаторов, – отвечает Глеб, протягивая нам с Миром дымящиеся чашки. – Рассказывай все, что знаешь.

– Меня ударили по голове. Я не видел, кто… – шумно отхлебывая чай, произносит Резо. – Отключился буквально на минуту. В этот момент с моего устройства произвели сигнал. Мне грозил военный трибунал за ложную тревогу, но Заур все замял… Перевел меня сюда. Я очень благодарен Месхи за веру в меня и помощь.

– Давай без пафоса. Что ты знаешь о Юрии Синичкине? – отрывая от лепешки щедрый кусок, говорит Кононец.

– Ничего. Я был простым постовым и не контактировал с командированными.

– Черт! – Пахомов небрежно разрывает лепешку и запихивает кусок в рот.

– Хотя нет… В Вазиани приехала группа из двадцати пяти человек. Они же двинулись в Гори на следующий день. А затем… Сюда приехали только двадцать четыре человека.

Из маленькой прихожей раздаются голоса. Дверь распахивается, и в проеме появляются «двое из ларца» – братья Петровские. За ними в одинаковых камуфляжных комбинезонах стоят остальные члены экспедиции. Светлана Оленина, заметив меня, расплывается в улыбке и осторожно взмахивает рукой в приветственном жесте.

– Здравия желаю, товарищи офицеры! – гремит один из братьев, Максим или Михаил, я не различаю их. – Разрешите доложить? – Кононец кивает и отодвигает чашку. – Один из членов экспедиции, Юрий Синичкин, остался в Гори и не добрался сюда, – подтверждает он слова Резо. – Мы собрали показания и данные из архивов. Военная база Гори полностью разрушена, архивы хранятся в военном комиссариате, и…

– Макс, хватит тянуть кота за яйца, – рычит Пахомов.

– Координаты, по которым звонил Синичкин из связной комнаты, удалось идентифицировать: рации пеленговали через спутник. Местоположение подпольной рации: Кавказский хребет, район Крестового перевала и Чертовой долины, это совсем недалеко отсюда… К тому же сохранилась аудиозапись разговора лейтенанта Синичкина с неизвестным.

– Как это он так облажался? На базе Вазиани вывернулся, а тут… – Майор Кононец глубоко затягивается сигаретой.

– Не знаю, как в Вазиани, а в Гори Синичкин проделал следующее: ударил по голове постового и произвел сигнал тревоги с его устройства, и когда все забегали, скрылся в комнате связи. Только в Гори запись разговоров велась автоматически, ее можно было…

– Постойте, в Вазиани тоже все записывалось автоматически! – отвечает Резо. – Вам не представили сведения оттуда?

Мы вопросительно смотрим на Резо и переглядываемся.

– Связист Алашвили не показал вам, куда звонил Синичкин? – Резо повторяет вопрос.

– Нет… Он сказал, что не записал.

– Это он сообщник, товарищ майор! – пылко произношу я. – Алашвили не захотел показывать, потому что замешан в этом.

Кононец встает с места и задумчиво прохаживается, скрипя старыми пыльными половицами. Майор пыхтит сигаретой и смотрит под ноги, словно обдумывая что-то.

– Есть запись разговора Синичкина с неизвестным? – наконец озабоченно спрашивает он.

– Вот, – протягивает флешку Макс.

Из рюкзака одного из экспедиторов, невысокого пожилого мужчины с поседевшей шевелюрой, появляется ноутбук. Кононец вставляет флешку…

–Юра, когда будете в пропасти?– голос неизвестного с сильным кавказским акцентом.

–Завтра выезжаем из Гори,– а этот голос, по всей видимости, принадлежит Синичкину.

–Сколько они будут искать? День, два? Я заплатил не для того, чтобы морозить задницу в пещере! Абдулаев ждет оружие, черт возьми!

–Ахмед, не от меня зависит, ты же знаешь. Заболоцкий еще не решил, что делать с людьми.

–Что? Обычная схема, Юра,– пропали без вести.

–На дворе весна, лавин нет. Куда они денутся? Любой лейтенантик, увидев раскопанный тайник, все поймет. Еще бы – такая огромная партия!

–Нам не нужны лишние свидетели, так и скажи Заболоцкому. Пусть Алашвили отработает свой куш и объявит предупреждение о сходе лавин по внутренней связи. Все, Юра, отбой. Уезжай.

Я задыхаюсь от слез. Громко всхлипнув, протискиваюсь между людьми и выбегаю на улицу. Метели нет, ярко светит солнце, от сильного порывистого шквала не остается и следа…

Щеки ласково овевает легкий, почти весенний ветер.