Чудо-юдо на охоте

– Я тогда школьницей была, подробностей не знаю. Но помню, как плакал дядя Аристарх. Ему было очень тяжело осознать, что Эдика больше нет. И учтите, он был верующим человеком, а по православным правилам самоубийцу нельзя отпевать в церкви и заказать заупокойную службу, даже записочку о молитве нельзя подать. Для Аристарха Федоровича страшное испытание. Сын в аду, а отец ему помочь не способен! Но уже говорила – дядя Аристарх был из тех гениальных ученых, кто создавал новое оружие. За его физическим и душевным состоянием тщательно следили. Дома круглосуточно дежурил врач. Медик сразу доложил кому надо, что подопечный не спит, ночи напролет проводит у икон. И вскоре к Аристарху приехал известный психиатр, принес справку. В ней говорилось, что Эдуард Сорокин пять лет назад был зарегистрирован в психиатрическом диспансере. Диагноз – шизофрения. Это неправда. Сейчас объясню, зачем такая бумага понадобилась. К ситуации подключили Анну Викторовну. Та мужу «покаялась», дескать, она поняла, что с Эдиком что-то не так, и уговорила сына на консультацию у психиатра. Тот озвучил диагноз, подростка поставили на учет. Но юноша и мама не поверили доктору, посчитали, что медик ошибся. Эдуард не лечился, его психическое состояние ухудшалось – это и стало причиной суицида.

Ксения развела руками.

– Дядя Аристарх был великим ученым, но в быту – младенцем. Ложь про психушку шита белыми нитками. Никогда бы сына гениального Сорокина не поставили на учет в психоневрологическом диспансере. Его бы лечили в другом месте. Но дядя ничего не заподозрил. Обмануть его – как у младенца игрушку отнять. Впрочем, малыш возмутится, устроит истерику. А дядя всему поверит. Сам он не лгал и других врунами не считал.

Глава двадцать четвертая

Ксения кашлянула.

– Аристарх Федорович воспрял духом. Он с этим документом куда-то поехал, получил разрешение на все – на молитвы в церки, отпевание – и прямо помолодел. Я вскоре поступила в вуз, вышла замуж за иностранца. И в этом случае опять имя дяди помогло. На дворе уже была перестройка, но на тех, кто хотел создать семью с подданным другого государства, все равно смотрели косо. Ставили разные препоны, пытались притормозить регистрацию союза. Дядя Аристарх не позволил затевать со мной подобные игры. У нас с мужем все словно с горы скатилось. Без проблем расписались, без задержки я улетела в Париж. Интернета еще не было, но обычная почта действовала, так что мы обменивались письмами. В одном из них тетя Аня сообщила, что Лена и Тоня ушли на пенсию, в доме появилась новая домработница, очень милая, скромная, тихая. Мне по завещанию достанутся все «золотые запасы» Анны Викторовны, кроме того, получу право забрать все, что пожелаю, из апартаментов в любом количестве. Двум постаревшим, уже не способным вести хозяйство горничным достанутся дача, земельный участок и дом для гостей.

Ксения улыбнулась.

– Анна Викторовна спрашивала, не обижусь ли я, если московские хоромы со всем содержимым и машины отойдут женщине, которая у них вскоре после моего отъезда стала вести хозяйство. Имени ее не помню, простое какое-то – Таня, Маша, Катя… Единственное, что засело в голове – она молодая, с ребенком, без мужа.

Ксения развела руками.

– Анна Викторовна опять кого-то от всей души пожалела! Она мне с восхищением описывала девушку. Аккуратная, отлично готовит, прекрасная хозяйка и красавица в придачу. Потом, спустя несколько лет, горничная родила ребенка. Сорокины его полюбили, малыш наполнил жизнь семейной пары светом и радостью, приносил массу положительных эмоций, в доме теперь звучал детский смех, повсюду лежали игрушки.

Ксения рассмеялась.