Чудо - из чудес

            — Она… Нехорошо, конечно, подслушивать чужие разговоры. Но я однажды невольно подслушал. Генерал как раз обо мне говорил. Ты, говорит Вике, обрати внимание на этого парня. Это не те шелкоперы и попрыгунчики, которые тебя окружают. Такой не предаст, не бросит, не запьет — после контузии ему даже каплю в рот нельзя брать, если что — защитит. И карьеру я ему, сама понимаешь, какую теперь устрою. Он у меня не то что генералом, через ступеньку от звания к званию прыгая, — маршалом станет! Словом, генерал уехал. А она осталась. Навещая теперь уже меня в той самой элитной палате. Ну и… Когда я разглядел, что она из себя представляет, оказалось, что мы уже ждем ребенка. Генерал нас за три дня расписал. Солдатам срочной службы так можно. Свадьбу сделал. Узнав, что у меня отец, хоть и несправедливо, сидел, а это могло бросить тень на его служебную репутацию, попросил меня половину свадьбы сделать у себя дома, то есть, в ресторане, а половину — в Покровском. Вот мы сюда и приехали…

            — Что же ты сразу мне не позвонил, не излил душу? — с болью упрекнул друга Стас. — Глядишь, может, что-нибудь и придумали…

            — Стыдно было: женили. Попросту говоря, влип! — виновато развел руками Ваня. — Да и что тут уже придумаешь? Ребенок ведь будет. Душа живая. Грех о чем-то своем жалеть. Да и разводиться мне никак нельзя. Ты же ведь знаешь, что самая моя заветная мечта — отставить! — главная цель моей жизни, это — стать священником. А второбрачных не рукополагают.

            — А если сделаться священником через монашество? — осторожно спросил Стас.

            И услышал:

            — Да какой из меня монах? Живой я слишком для этого, Стасик! Дам во время пострига Богу обеты. Нестяжание — это еще куда ни шло. Я с детства привык к бедности. Послушание тоже выполнимо – к нему я в армии привык. И оно мне, честно скажу – даже нравится! А вот что касается обета целомудрия, то тут гораздо сложнее… А ну, как снова не выдержу?! Не-ет, теперь придется терпеть. Как говорится, стерпится – слюбится… Главное, чтобы Вика пока о том, что я священником хочу быть, не узнала. Она же меня теперь генералом, а то и маршалом только видит! Другой я ей и не нужен!

            Ваня опустился на колени перед заснеженным могильным холмиком и, прижавшись к нему лбом, горячо зашептал:

            — Батюшка Тихон!.. Помолись Богу!.. Он же ведь всегда тебя слышит!.. НЕ то что меня — грешного… Ты вон уже скольким людям помог! Помоги же теперь и мне. То есть, нам. Умоли Его управить всем так, чтобы всё было, не как я или Вика, а как Он – хочет!

            Поднявшись, он стряхнул с колен, затем — длинных пол шинели снег.

            И жестом пригласил Стаса последовать его примеру.

            Но Стасу и не нужно было ничего советовать.

            Он с готовностью занял место Вани.

            Тоже припал лицом к могилке отца Тихона.

            И — словно не студент филфака и будущий писатель, беспомощно путаясь в словах, просил, просил…

            О Лене…

            О себе…

            Если только это еще возможно — с Леной…

            Так же, как и Ваня, все земное он старался предать в волю гораздо лучше знающего, что полезней для нас, Бога…

            Он мог так молиться хоть целый день.

            Лишь то, что Ваня начал деликатно покашливать за пределами оградки, остановило его.

            Он подошел к другу, и тот, снова став боевым сержантом — «сражантом», как называла таких Лена, сказал:

            — Поговорили — и будет! А теперь — левое плечо вперед… шагом марш!

            — Но… — попытался продолжить на ходу разговор Стас.

            И тут уже Ваня сказал, как отрезал:

            — Отставить! Р-разговорчики в строю! У меня все равно пути к отступлению отрезаны. Теперь нам о вас с Ленкой думать надо!

3

— Господи, куда я попала? — простонала Виктория.

            После посещения отца Тихона Ваня со Стасом шли, словно у них и не было очень серьезных проблем.

            Умиротворенные…

            Не спеша…

            Молча…

            И только, заметив вдали Викторию, не сговариваясь, прибавили шагу.

            — Ну, наконец-то! — не скрывая своего недовольства, встретила она их упреком.

            — Понимаете, — выручая друга, попытался объяснить Стас. — Где мы только что были, время идет совсем по-другому. Там минута — как миг!

            — Зато здесь миг — как минута! И даже час! — оборвала его Виктория и с нескрываемой язвительностью посетовала: — Первый раз со мной в жизни такое. Два кавалера, и оба оставили меня одну. И где — у кладбища! В незнакомом месте! На жутком морозе… Ты что, — обращаясь уже к Ване, чуть слышно сказала она, — хочешь, чтобы я снеговика тебе родила?

            — Нет, — простодушно отказался Ваня. — У снеговика души нет.

            — Тогда — снежного человека?

            Виктория, явно окончательно замерзнув, дулась и хмурилась.

            — Да ты можешь говорить громче, — слегка виновато остановил ее Ваня. — Стас уже в курсе!

            — Ах, вот оно что? — возмутилась Виктория. — Значит, все мои просьбы и твои обещания не говорить никому до времени, пока это само не станет ясно, уже не в счет? Да?!

            — Стас мой друг, у нас нет секретов.

            — А я тогда кто?

            — Ты — жена!

            — Стало быть, от меня секреты могут быть?

            Виктория явно искала повод поскандалить.

            — Тут даже отогреться негде! Ни кафе, ни автозаправки с магазинчиком внутри, даже Макдональдса!

            — Храм скоро будет по пути! — осторожно сказал Ваня.