Чудо хождения по водам

У всхолмья, где В. лежал тогда с женой, давал интервью перед камерами коллега, оказавшийся вторым лицом у местных уфологов.

– Сегодня он мне открыто угрожал. Прямым текстом. Сказал: уничтожим! Сказал: как только будет приказ. Да-да, так он сказал: будет приказ. – Коллега токовал, растворившись в своей песне без остатка, уйдя в нее с головой, для него не было сейчас ничего на свете, кроме этих устремленных на его персону круглых стеклянных зрачков камер, и проходящего мимо В. он тоже не видел.

Оставить без ответа его упоенное токование В. не мог.

– Э-гей! – замедляя шаг, позвал он уфолога. – Которому угрожали!

Уфолог-коллега запнулся, мгновение – и вышел из транса.

– Вот, вот! – воскликнул он следом, указывая на В. пальцем. – Вы слышите, каким голосом? Интонации его слышите?!

Операторы тотчас развернули свои камеры в сторону В.

– Как приказ – так тут же, – сказал В. – Ты первый на очереди. Можешь смело так всем об этом и сообщать.

Сказал – и ускорил шаг: уединение в автомобильном чреве мнилось ему сейчас обретением рая. Конечно, машина заперта, водитель в толпе у берега, но на “Мерседесе”, только дотронется до ручки, сработает сигнализация, и водитель не замедлит появиться. Ко всему тому, схватил В. боковым зрением, пришедшие в себя журналисты, расталкивая радужную пляжную толпу, один за другим покидали песчаную полоску и направлялись в его сторону, угрожая новым окружением.

8

Гости расходились. Ночь дышала в распахнутые окна свежестью отдохнувшей от солнечного жара земли и начавшим светлеть востоком. Слышно было, как внизу на улице, всхрапнув табуном лошадей, спрятанным под капотом, одна за другой отъезжают от подъезда машины.

– Ладно, что же, пока, – сдерживая зевок, обнял В. последний гость – его друг еще со школьных времен, вместе прогуливали уроки, вместе готовились к контрольным, укрепляли друг друга, отправляясь на первые свидания. – Держись! Испытание славой – одно из коварнейших. Сил тебе!

– Да, да, – ответно похлопывая друга школьной поры по спине, отозвался В. ни о чем не свидетельствующим согласием. Все, все, уходи, изнывал он от нетерпения поскорее закрыть за ним дверь.

За ним и тем человеком, назвать которого гостем было бы странно – друг школьной поры появился в его сопровождении, не испросив на то у В. согласия. Вот, думаю, ты не будешь против, очень всем этим интересуется, представил он своего спутника В., когда они вдвоем входили в квартиру. Спутник его не назвался, лишь молчаливо и стеснительно улыбался, как бы поддакивая улыбкой другу школьной поры, и потом все время застолья тоже молчал, молчал и улыбался своей стеснительной улыбкой, издавая лишь, когда уж нельзя было промолчать, невнятные междометия. И сейчас, стоя в коридоре рядом с ними, глядя на их прощальное объятие, он все так же молчал и улыбался, а когда настала пора прощаться и ему, вместо того, чтобы протянуть руку (а В. уже изготовился подать свою), отпятился назад, за друга школьной поры, словно хотел спрятаться, и только отвесил оттуда поклон. Очень вам благодарен, признателен, несказанно доволен, – такое при этом было оттиснуто выражение на его лице. Лицо у него, надо заметить, отличалось какою-то особой, младенческой гладкостью, казалось, оно даже в нежном светящемся пушке, будто он никогда в жизни не брился.

Наконец дверь за другом школьной поры и его самовольно приведенным спутником закрылась. В. запер дверь, выключил в коридоре свет и поплелся обратно в комнату. Он неожиданно, в один миг обессилел, ноги не шли, каждый шаг давался с таким усилием, будто к лодыжкам привязано по гире. В комнате он тут же рухнул в кресло и провел руками по лицу. Было чувство, нужно что-то снять с себя, чтобы оставить закончившийся вечер позади. Беззвучный телевизор разразился заставкой ночных новостей, показал диктора в студии, и следом на экране замельтешила нарезка из В.: вот он на пресс-конференции рядом с пасущим его директором по связям, вот он садится в машину, вот уже на озере, подходит к воде… В. в бешенстве вскочил с кресла, словно не свалился на него минуту назад кулем, отыскал на разоренном пиршественном столе пульт и отнял у лишенного дара речи телевизора и дар изображения.

– Ну, устроила ты, – не удержался, укорил он появившуюся из кухни активную, будто совсем не устала, свеженькую жену.