Чудотворцы

А в стране творилось страшное. Однажды, проходя по лагерю, он услышал странные звуки, доносящиеся из шатра маккавеев. Осторожно подойдя и прислушавшись, он в страхе отпрянул: это плакал Симон. Плачущий Тасси напугал его до дрожи в коленях, но еще больше он не хотел, чтобы Симон знал, что его видели в минуту слабости. Сефи и Дикла помогли ему узнать печальные новости. Первосвященник Алким, которого возвели в этот ранг копья Вакхида, начал жестоко преследовать противников эллинизма. Как уже отметил Симон, наместник Вакхид был отнюдь не дурак, поэтому всю грязную работу он поручил Алиму. Тот, в отличие от покойного Менелая, не покушался на веру и, таким образом, сумел привлечь на свою сторону многих филоэллинов, сильно притихших в период правления Антиоха Эпифана. Теперь, укрепив свои позиции, Алким мог открыто бороться за власть и он энергично этим занялся, сажая в ямы и казня несогласных. Вакхид разумно не вмешивался в правление Первосвященника и лишь укреплял эллинские крепости по всей стране. То что не успели сделать Публий с Натанэлем при Иуде теперь обретало жизнь по воле их врагов. В Йерихо, в Бейт Хороне, в Еммауме и Бейт Эле сирийцы возводили крепкие форты, а стены существующих крепостей, таких как Бейт Цур и Гезер, укрепляли. Но как ни зверствовал Алим, Вакхиду так и не удалось полностью отстраниться от внутренних иудейских дел. По настоянию Первосвященника сирийцы начали брать заложниками детей видный противников режима и первыми жертвами оказались застрявшие в Модиине трое сыновей Симона и Хайя, которая не пожелала расстаться с детьми. Известие это принес посланник Вакхида, наглый до невозможности сирийский хиллиарх по имени Поликрат.

– Наместник не желает от вас неприятностей и велит вам оставаться за Иорданом – нахально заявил он – Он заверяет своей честью, что ваши родственники не испытывают никакой нужды и находятся в безопасности до тех пор, пока вы ведете себя разумно. Ему очень бы не хотелось прибегать к крайним мерам, но если ваше поведение станет неразумным, то он не сможет защитить ни детей ни мать от гнева Первосвященника.

– Тебя там не было в тот день – рассказывал Сефи – Поэтому ты не представляешь, как у меня чесались руки свернуть наглецу шею.

Натанаэль представлял, представлял очень хорошо и теперь так же хорошо понимал, почему плакал Тасси.

– Мы остаемся за Иорданом, пока обстановка в стране не улучшится – сказал ему вечером Йонатан – Будем возводить город здесь, в Асфаре. Я хочу назвать его Бейт Тасси. В этой болотистой местности, нам некуда будет отступать, поэтому нам нужны крепкие стены и боевые машины на них. Позаботься об этом, Натанэль.

Лего сказать – строй стены, а из чего? В этой болотистой местности не было нужного камня, не говоря уж о дереве. Скрея сердце и ругаясь про себя на четырех языках, Натанэль организовал изготовление саманных кирпичей, а точнее – огромных блоков.

– Ты, инженер, помилосерднее фараона будешь, не пожалел для нас соломы – посмеивался Йонатан.

Стены росли, но надо было строить дома. И их начали строить из тех же саманных блоков, но размером поменьше. Натанэль пока не решался строить дом для себя и поэтому его сын появился в шатре. Схватки продолжались долго, всю ночь, а потом еще и целый день, Шуламит кричала так, что слышно было на все кочевье, и его выгнали в степь, приставив к нему двух воинов и отобрав оружие. Под вечер второго дня что-то подсказало ему правильное время и он, разбросав охрану, подбежал к шатру, чтобы первым услышать плач своего первенца. Он держал на руках мокрого, пищащего сына и знал, что никогда уже не будет прежним, одиноким и бездомным скитальцем, что у него есть семья и будет дом. На восьмой день он назвал своего сына Элияху, а дом начал возводить уже на следующий день, забросив строительство стен, которые продолжали тянуться вверх и без его участия.