Чудовища, рожденные и созданные

Задаюсь вопросом, почему съёмщики не могут присоединиться к совету. Должность государственных помощников не в счёт. Задаюсь вопросом, почему охотничья стезя переходит по наследству, почему существование моей семьи должно определяться нашей профессией, а не просто тем, что мы люди.

Землевластитель продолжает вести светскую беседу. Она посвящает меня в род занятий присутствующих. Мужчина напротив, с большим белым тюрбаном и густыми взъерошенными бровями, обнаружил месторождение в Кар Атише. Чья-то другая семья сколотила состояние, переведя силу солнца в энергию. Ещё одна женщина – архитектор, специализирующийся на стиле эпохи Возрождения.

– Помню, когда тебе было девять, Корал, – говорит Землевластитель, – ты в первый раз сопровождала отца на заключительной распродаже года.

Редко выпадает год, когда мы распродаём всех мариленей. Воспоминание тут же встаёт перед глазами. Комитет гонки приобрёл последних для тренировочного центра земельщиков в качестве запасного варианта (очень уж они боялись повторения прошлого года). Но сильнее всего память о том, как я споткнулась и упала перед Землевластителем.

У меня перехватывает дыхание. Она помнит?

– Ты спросила, чем я занимаюсь, – говорит Землевластитель, причём, если слух меня не подводит, с нежностью. – И когда отец тебе объяснил, выразила желание однажды занять моё место.

– Простите, Землевластитель, я…

– Нет нужды. – Она отмахивается, затем слегка прищуривает глаз. – Приятно видеть, что с возрастом твои амбиции не ушли ко дну.

Амбиции? Так она видит моё участие в гонке? Всё, что мне нужно, – деньги на лекарства для сестры. Если бы не ковчевники, я бы заняла немного на базе. Я не хотела участвовать в гонке. И сейчас бросила бы всё без раздумий, будь другой способ сделать так, чтобы нам больше никогда не пришлось выпрашивать медикаменты.

– Ты выбрала другой наряд.

– Только потому, – осторожно говорю я, – что присланное платье мне не подошло.

– Жаль. – Между нами воцаряется пугающая тишина, затем Землевластитель спрашивает: – Знакома с легендой об Икаре?

– Боюсь, нет.

– Хорошая история. Я часто о ней размышляю, Корал. Полагаю, впервые упомянутая в дни славы, последовавшие за великой высадкой.

Вежливо жду, пока Землевластитель отопьёт вина из бокала.

– Прости меня за отсутствие рассказчицкого таланта, – говорит она. – Начнём: в первый красный рассвет Офира родился рыжеволосый Икар. Мастерский ремесленник, мастерский охотник и мастерский лжец. Люди приходили к нему со своими проблемами, ибо он знал ответы на все вопросы. Но Икар недооценил наш новый мир. Одолеваемый желанием, он отыскал аквапырей, размах крыльев которых был под стать его телу. Вот только Икар позабыл, что они создания не только небес, но и моря. Он полетел к солнцу, хотя отец умолял его этого не делать, и аквапыри пришли за ним. С разорванными крыльями он рухнул в океан. Как Икар поднялся, так он и пал.

По спине пробегает озноб.

– Помни историю Икара, Корал.

За исключением редкого грохота лифтов, мир за пределами особняка Землевластителя тих. Как руины. Погашены все огни, только внутренняя сторона дверей отбрасывает тусклую дымку цвета пожелтевшей плоти. Без света легко представить, что это пещера – нетронутая, необитаемая.

Стражники зашли внутрь, прислонились к колоннам, шутят и пьют вино. Я стою перед дверью, вдыхая холодный резкий воздух подземелья, готовая идти домой. Офис Землевластителя всего лишь на первом уровне. Я впервые побывала так глубоко под землёй.

Под поверхностью, но в безопасности.

Я сюда ещё вернусь. И приведу с собой маму и Лирию.

Поворачиваюсь, чтобы уйти, и тут кое-что слышу.

Музыку. Плывущую по коридору.

Эмрик поёт, Лирия рисует. Мне же творческий ген не передался по наследству. Чудо, если отличу скрипку от ситара. Но слушаю музыку я с удовольствием. Она притягивает меня, успокаивает. В те ночи, когда родители были заняты тем, что помогали Лирии пережить ещё один час, а я зарывалась в свою комнату, как в нору, музыка была мне единственной компанией.

Мелодия прямо сейчас мягкая, целый мир меланхолии. Наполняет воздух и камень, реальная и осязаемая, исходящая из глубины кремнистого коридора. Ноты, как струны, обвиваются вокруг запястья и тянут за собой. Я забредаю в тупик, и пространство слегка отклоняется вправо. Горная порода в углу высечена почти ступенями. Там, скрытый в кромешной темноте, сидит, играя музыку, одинокий силуэт.

Дориан.

Мне бы уйти.

Но я замираю.

Случайные блёстки посверкивают в волосах, как огоньки звёзд. Веки закрыты. Рукава рубашки закатаны до локтей, и мышцы предплечья напрягаются по мере того, как музыка нарастает. Мне не хочется его прерывать.

Он откроет глаза?

Что Дориан сделает, когда увидит, что я за ним наблюдаю?

Нужно уйти.

Но абсурдность того, насколько уязвимым он выглядит, заставляет застыть. Темнота буравит меня, предупреждая не приближаться. У Дориана сейчас такой вид, словно его место не в позолоченном мире земельщиков, а в этом тихом тенистом углу наедине с самим собой.