Чудовища, рожденные и созданные

Глава 19

В нашей лавке на Агорской площади нет окна, и мы с трудом вмещаемся внутри впятером. Однако она становится нашим пристанищем. Папа не знает, то ли отчитать нас за то, что хранили дельце от него втайне, то ли быть благодарным за приют для Лирии, пускай и размером с коробку. Он вцепился в край ставня. По одну сторону сидит Эмрик, держит кислородную маску. Глаза красные и сфокусированы на Лирии.

В блёклом свете Террафорта, проникающем через дверь, сестрёнка бледна, как гладкий мрамор. Медик светит ей в глаза фонариком. Он ёрзает, чувствуя себя неуютно в тесном пространстве, и ударяется коленом о стену.

Папа извиняется.

На Лирии тоже кислородная маска. В отличие от Эмрика, её лицо такое маленькое, что почти полностью скрыто под ней. Медик постукивает по коленям крошечным молоточком. Никакой реакции.

Не может быть, что Лирия умирает. Она сильная. Она борец. Нам говорили, что сестрёнка не переживёт первый год. Но она выкарабкалась. А потом ещё и ещё раз. Лирия рисует и смеётся, поёт и плачет. У неё впереди целая жизнь. Не могу себе представить, что она…

– Очнись, Лирия. – Я плачу, зарывшись в ладони.

Возможно, в какой-то момент ноша стала для неё непомерной. Постоянные ссоры родителей, наши с папой. Темнота каменных стен. Нескончаемые нити напряжения, пронизывающие дом. А затем неистовство огня. Наверное, сестрёнка подумала, что я её бросила. Когда Эмрик нашёл Лирию, она уже была без сознания. Лишилась чувств, решив, что мы оставили её задыхаться? Умирать? Что мы отказались от неё? Что я нарушила данные обещания?

Я вдруг становлюсь ребёнком, хватающимся за платье матери.

«Пожалуйста, исправьте всё», – молю я родителей, ревя от ярости.

– Есть какая-нибудь информация, что же всё-таки случилось? – спрашивает медик, проверяя пульс Лирии. Все молчат. Никто не знает ответа. – Она в коме, – говорит он. – В больнице мы могли бы провести ряд тестов. Но здесь… – Медик виновато пожимает плечами, избегая смотреть родителям в глаза.

Тут, под открытым небом, мы сами по себе. Нам недоступно лечение, предназначенное земельщикам в их роскошной подземной больнице.

– Врач вы или кто?! – кричу я. – Сделайте что-нибудь.

Папа при этих словах поворачивается, вероятно, чтобы заткнуть мне рот. Но лицо искажается в замешательстве, когда он смотрит мне через плечо.

– Вам чем-то помочь?

Я поворачиваюсь.

Иуда Перейра. Стоит рядом с колонной и наблюдает за нами. На нём по-прежнему праздничный костюм, на лице поблёскивают серебристые разводы.

– Я… – Возница переводит взгляд с меня на родителей. Затем смотрит туда, где лежит сестра. Он выглядит здесь до абсурдного неуместно.

– Что ты тут делаешь? – говорю я. Затем беззвучно: «Уходи».

– Ты его знаешь? – спрашивает папа.

Иуда выпрямляется от его тона.

– Мы познакомились на… на… – Не думаю, что сейчас подходящий момент говорить о том, где мы познакомились. Выхожу из лавки. Позади Иуды народ всё ещё трётся возле колонн, другие торговцы сидят в своих лавках. Сейчас середина ночи. И всё же они без зазрения совести здесь. Ждут новостей про Охотников, ждут сплетен. – Что ты творишь? – говорю я сердито.

Кажется, Иуда понимает, насколько это плохая идея – слоняться по площади среди ночи, когда ты земельщик. Особенно когда ты легко узнаваем. Я уже слышу перешёптывания. Люди обмениваются воспоминаниями и обрывками сведений, пытаясь смекнуть, где же видели эту знакомую каштановую шевелюру.

– Мы слышали, что случилось, – объясняет он, поглядывая на лавку. – Я говорил, что хочу посмотреть конюшню. И вот, я… кто-то сказал, что ты на площади, поэтому мне захотелось… я подумал… Корал, мне очень жаль. – Я крепче обхватываю заргининовый посох, на который опираюсь. Как хорошо, что мы с Крейн припрятали в лавке запасные вещи. – Твоя марилениха цела?

– Да, – тяжело говорю я. Я оставила Златошторм привязанной на пляже. Что ещё мне оставалось? Куда можно отвести мариленя в такой час?

– А родные?

Как бы мне хотелось, чтобы на этот вопрос без промедления можно было ответить «да». Холодный ветер хлещет по рукам. Растираю плечи ладонями, пытаясь согреться.

– Сестра всё никак не очнётся. Была в доме, когда начался пожар. Она и прежде страдала от непонятного постоянного кашля, а теперь ещё надышалась дымом. – Оглядываюсь назад. Папа с мамой наблюдают за Лирией. Так дети смотрят на выставленные в витрине конфеты, которые им не по карману. С беспомощным и тоскливым видом.

Но Эмрик, прищурив глаза, наблюдает за мной.

– Это её врач? – спрашивает Иуда.

– Да.

Он прикусывает губу. Колеблется.

– Позволишь… поговорить с ним?

Я недоумённо киваю. Иуда изучает океан, что он может знать про вызванную дымом кому?

Медик с Иудой переговариваются несколько неловких мгновений, после чего Иуда делает шаг назад.

– Но как же заргинин?

– Что вы имеете в виду? – вмешивается мама, глядя на Иуду.